просто обмякаю в его руках, едва сдерживая слезы. Еще утром все было хорошо, мы обнимались и целовались в машине, перед работой. Весь день практически парила, а сейчас…

Конечно никто из нас не следит за происходящим на экране. Я просто пялюсь в точку перед собой, а вот Костя сосредоточен на мне. Одна рука пролезает под лифчик, а другая ныряет в трусики. Поясницей чувствую твердость его возбуждения. Глубоко тянет воздух, уткнувшись носом у меня за ухом.

— Дурею от твоего запаха, — водит носом по коже, чередует поцелуи с укусами, руки все настойчивее блуждают по мне. Говорят во время пмс либидо снижается, а у меня наоборот. Грудь набухает и становится гиперчувствительной, соски реагируют даже на трение одежды. Без зазрения совести и самобичевания сдаюсь, позволяя телу отзываться на ласки. Судорожно выдыхаю, чувствуя, как пальцы легко проникают в меня из-за обилия смазки. Начинаю ерзать, потираясь поясницей об его член. — Моя чувственная, девочка. Как быстро ты зажигаешься, — шепчет в шею. — С Корнеевым ты также быстро заводилась? С ним также текла, как сучка? — продолжает шептать, но с рычащими нотками.

Гормоны видимо в конец мои мозги расплавили, превращая их в желе. Но на этот раз вместо злости и обиды испытываю глупое ликование от его ревности. Плавно двигаю бедрами, насаживаясь на пальцы. Глухо постанываю, когда сильная рука на груди перестает ее гладить, сильно и собственнически сжимая.

— Не знаю, не помню, — с трудом выговариваю слова, я слишком одурманена желанием, — с тобой кажется все прошлое стерлось. Словно не было никого. Только ты. Всегда.

— Моя, маленькая хитрюшка, зубы мне заговариваешь? — рычит, впивается пальцами в мои скулы, моя собственная смазка размазывается по щеке, разворачивает мое лицо и целует. Требовательно, жестко. Срывает с меня штанишки, вместе с трусиками, кофта с лифчиком тоже летят в неизвестном направлении. Судорожно спускает свои штаны с боксерами до колен. Быстрым движением, подкидывает меня в воздухе, заставляя оседлать его бедра и насаживает на себя.

Нестерпимо хочется начать двигаться, но он не позволяет. Обхватывает талию одной рукой, фиксируя в одном положении и обездвиживая. Второй сжимает шею сзади, поглаживая большим пальцем позвонки.

— Узнаю, что этот сопляк Корнеев ошивается рядом с тобой и все, что с ним случится будет на твоей совести. Имей в виду.

Раздражение смешивается с диким возбуждением, впиваюсь ногтями в его плечи.

— Ты просто невыносим, — рычу, кусая его губы, — несносный, жестокий, тиран и деспот.

— Да, милая, разве я это когда-нибудь скрывал? Но ведь и это тоже ты во мне любишь? — спрашивает самодовольно, с вызовом.

Воздух выбивает из легких, а щеки опаляет жаром. Я прямо чувствую, как покрываюсь красными пятнами. Давит требовательным взглядом. Это не риторический вопрос. Он ждет ответ. Это не честно! Не честно!

Зачем ему знать, что творится у меня на душе и в сердце? Своими чувствами он делится не охотно, почему я должна? Это не честно, не по правилам!

Но что-то мешает мне возразить, отвести взгляд, солгать. Боже, какая я тряпка. А он… мерзавец — видит меня насквозь. Он знает. Он все знает. Это я дурочка, слишком не умело скрывала чувства.

Костя словно толкнул меня к краю обрыва и ждет, когда я добровольно сделаю шаг в пропасть. Зажмуриваюсь, словно перед прыжком, уткнувшись в его лоб своим.

— Да… люблю… очень, — вот и все, теперь я либо разобьюсь насмерть, либо обрету крылья.

Я не падаю, но и не лечу. Парю в невесомости, потому, что Костя не отвечает. Он набрасывается на мои губы, переплетает свой язык с моим и жадно пьет меня. Он как всегда только берет. А я глупая, рада, что ему это нужно. Нужно, что-то еще кроме моего тела.

Сильные пальцы больно впиваются в бедра, приподнимая меня резко тянет вниз и сам же толкается на встречу. Он тысячу раз целовал мою шею, но сейчас все иначе. Выгибаюсь, закатывая глаза, от невыносимого удовольствия. От того, что он так жестко и глубоко врезается в меня, от его рычания затуманивается разум, его губы, язык и зубы терзающие чувствительные грудь и соски уносят в забытие.

Слишком остро, глубоко, слишком ярко. Настолько, что это не может длиться долго. Мы редко кончаем одновременно, кажется сейчас наш ждет то самое единение. Мы оба это знаем.

Костя вновь обхватывает мою шею, дышит в мои губы, продолжая выбивать из меня стоны.

— Скажи это… скажи это еще раз, — в его голосе ни капли теплоты, или ласки, только требование и приказ, но я все равно млею от мысли, что ему нужна моя любовь.

— Люблю. Люблю тебя. Безумно, — сердце делает кульбит, когда вижу, как от моих слов он блаженно прикрывает глаза. На мгновение промелькает брешь в его броне изо льда. Но лишь на мгновение.

— Не забывай, кому ты принадлежишь! — рычит. — Ты только моя! Повтори!

— Твоя, — протяжно стону, а через секунду нас обоих сносит волной, и мы тонем. Вместе.

38

Рита

С момента, как я призналась в своих чувствах Косте была вся на иголках. Неволей стала внимательней прислушиваться к его голосу, поведению, взглядам. Я все время искала подтверждение своим надеждам, что возможно я тоже стала для него кем-то большим, чем очередной проект.

А Костя… он оставался самим собой. Его безразличие к моим чувствам ранило, но я утешала себя тем, что и хуже не стало. И в то же время смеялась над своими ожиданиями. Чего я в конце концов ждала? Что этот железный дровосек вдруг превратится в романтичного героя? Будет осыпать меня цветами, а по утрам вместо: «Пздц, как тебя хочу!» будет шептать слова о любви?

— Боже, Рита, повзрослей! В жизни так не бывает. Главное он заботился о тебе, был рядом в самое трудное время! Открыл перед тобой новые возможности, о которых ты и мечтать не могла, — кричал голос разума.

Но ведь желание быть любимой вполне естественно, — возражала самой себе.

В какой-то момент поймала себя на мысли, что еще немного и я просто тронусь умом. Чтобы уберечь себя от подобной участи — полностью погрузилась в работу, написанию дипломной работы, и возобновила занятия танцами в студии. Костя задерживается в офисе допоздна, поэтому сам забирает меня домой.

К слову, мои старания не прошли даром. Глеб Вадимович доверил мне и Миле организацию презентации нового продукта, дипломная тоже одобрена научным руководителем, осталось только защититься. А танцы вернули мне мечту о собственной студии.

Утром проснулась, как всегда одна. Это даже к лучшему. Сегодня