Дома я застала сестру. Дочери не было, но по тому, как выглядела комната и как обрадовалась моему приезду Шура, поняла, что дома все в порядке.

Дочь вошла раскрасневшаяся, видно, много бегала. Она уже знала, что я была в Испании, и, когда успокоилась от неожиданной встречи, сказала:

– Мама! Расскажи, что там делается в Испании, чем ты занималась?

Но тогда я о своей работе не имела права ничего рассказывать.

Поздней осенью 1937 года я возвращалась домой после санаторного лечения. День был пасмурный, холодный. Вот и Гоголевский бульвар. Деревья уже сбросили листву, скамейки на бульваре пусты. Прохожие, зябко кутаясь, как всегда куда-то спешат.

При входе в подъезд нашего дома неожиданно встретила ректора Международной ленинской школы К.И. Кирсанову.

– Здравствуйте, Клавдия Ивановна. Что с вами? – не удержалась я. Передо мной стояла осунувшаяся, бледная женщина, которую я обожала, восторгаясь ее тактом, простотой.

Вместо ответа на глазах Клавдии Ивановны заблестели слезы.

– Не спрашивайте! Вам расскажут другие! – тихо проговорила она и заплакала.

Никогда ничего подобного я не могла предполагать, чтобы жизнерадостная, чуткая к нуждам других, бессменный с 1920 года (с момента создания школы) ректор Международной ленинской школы была так подавлена.

Еще не понимая всего, что случилось, я обратилась к взволнованной большим горем женщине:

– Клавдия Ивановна! Может быть, чем смогу помочь?

– Спасибо, товарищ Обручева, пока ничем вы не поможете. Только верьте, что была, есть и до конца своих дней буду большевичкой. – Клавдия Ивановна вытерла платком слезы и добавила: – Вы, наверное, знаете, что нашу школу закрыли?

От подруг, работавших в Международной ленинской школе, я уже знала об этом, но никто не понимал, чем вызвана эта ликвидация, не спросила об этом и я у бывшего ректора и только подтвердила:

– Да, знаю!

– Ликвидировали не только школу! Но вы не беспокойтесь, работы для всех хватит. Одни пошли в Профинтерн, другие в ЦК ВКП(б), – ответила Кирсанова.

Подошли еще знакомые мне по Ленинской школе, разговор закончился, и мы распрощались.

В доме жили в основном работники нашей школы. Я узнала, что Клавдию Ивановну исключили из партии за связи с «врагами народа»[39].

Прошло еще около недели, и я подала заявление в Наркомпрос с просьбой направить меня на работу в один из испанских детских домов.

– Работники нам очень нужны, – сказали мне в отделе кадров Наркомпроса. Есть вакансия переводчиц в детском доме в Обнинском. Если вас устроит – заполняйте анкету, доложим руководству.

Долго я заполняла анкету, приложила к заявлению характеристику и записала номер телефона отдела кадров, но звонить не пришлось. Скоро меня вызвали в Наркомпрос.

– Сегодня вас примет нарком, – сказали мне в отделе кадров.

Неужели, подумала я, сам нарком беседует с работниками детских домов?

Через несколько минут я с заведующим отделом кадров уже была в приемной. До этого никогда с наркомами не разговаривала и очень волновалась.

Раздался звонок, секретарь зашел к наркому и, вскоре выйдя от него, сказал:

– Петр Андреевич приглашает вас к себе.

Вслед за заведующим вошла в кабинет, все еще сильно волнуясь.

Нарком просвещения Петр Андреевич Тюркин[40]поздоровался, предложил нам сесть, сел сам и, глядя в анкету, начал:

– Прочитал я, Анна Корниловна, ваше заявление и анкету и решил с вами побеседовать. – Нарком сделал паузу и, глядя на меня, продолжал: – Вы проситесь на работу в испанский детский дом?

– Да! Я знаю испанский, знаю страну и народ и поэтому, думаю, справлюсь в качестве переводчицы или воспитательницы в испанском детском доме.

Нарком загадочно улыбнулся.

– Переводчицы для нас не проблема. Нам нужны кадры на большую работу, – произнес он задумчиво.

– Мы посоветовались и решили предложить вам должность начальника управления детскими домами и спецшколами, – сказал нарком.

Показалось невероятным, чтобы мне, переводчице, предложили должность начальника целого управления, о работе которого не имела и представления, поэтому я сразу не могла ответить.

Видя мою растерянность, Петр Андреевич улыбнулся.

– О чем задумались? Что вас смущает?

– Товарищ народный комиссар, – начала я, – прошу дать мне работу по моим знаниям и опыту в испанском детском доме.

– Ну что вы, товарищ Обручева, – начал нарком, – теперь мы смело выдвигаем на большие руководящие посты достойных товарищей, а вы воевали в Испании, орденоносец, имеете отличные служебные и партийные характеристики.

– Товарищ народный комиссар, я никогда не работала ни в каком управлении и не представляю, что там надо делать. Мне не приходилось никем управлять, и я прошу вас избавить меня от такого выдвижения, чтобы не подвести вас, – ответила я, испугавшись, что это получилось у меня слишком прямолинейно.

– Анна Корниловна, не пугайтесь, мы вам поможем освоить работу. В управлении есть хорошие, опытные люди, но нужен начальник.