Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из люка наполовину высунулся Ион. Выбросил наконец-то срезанную с ноги лапу мутанта, размял пальцы, уставшие от скоростного заполнения магазинов патронами.
– Снарядил все, что можно, – поморщился он. – Глядишь, и прорвемся. Только мне одно не нравится. На карте Шерстяного этот район уж больно крупными черепами помечен. Даже возле градирен черепушки были помельче.
– Хреново, – сказал я.
А что тут еще скажешь? Ввязались в дело – надо идти до конца. Не поворачивать же назад под предлогом шибко крупных черепов, обозначенных на карте.
Ну мы и не повернули. А скорее всего, стоило…
Мы проехали насквозь проржавевший дорожный знак, на котором, тем не менее, еще можно было различить надпись «Район Восточное Измайлово», когда наш броневик вдруг быстро, но плавно свернул с дороги. Если б это была не машина, а живое существо, я бы с полной уверенностью заявил, что приземистый динозавр увидел что-то и поспешил спрятаться за зданием, на котором даже сохранилась табличка «Школа № 351». При этом я отметил, что чем ближе мы подбирались к цели нашего путешествия, тем лучше была сохранность окружающих зданий. Например, в школе даже стекла в рамах не пострадали! Казалось, что стоит подождать немного, и в коридорах учебного заведения прозвенит звонок, вслед за которым толпа школьников распахнет входные двери и ринется по домам строить динозавровые фермы и доигрывать в «Контр Страйк»…
Я тряхнул головой. Похожие ассоциации не раз возникали у меня на зараженных землях Украины среди покинутых зданий Припяти, когда я видел совершенно целые дома, в которых больше никогда не будут жить люди…
– Что стряслось, Шерстяной? – негромко спросил Ион. – Чего свернул, зачем мотор заглушил?
– Похоже, всё, приехали, – раздался снизу глухой голос мутанта. – По ходу, я только что сиама видел.
– Кого видел? – переспросил стаббер.
– Сюда сползайте, только тихо, расскажу, – донесся до нас безрадостный голос Шерстяного. – И люки за собой задрайте.
Мы не стали спорить. В боевой обстановке тот, кто знает о противнике больше, ценный кадр, которого стоит выслушать. К тому же у нашего мутанта-водителя зрение было зверячье. Как знать, может, мы что и упустили, хотя тоже на дорогу смотрели.
– Кажись, сиама я видел, – повторил Шерстяной, заметно нервничая. – Мне о них один маркитант по пьяни рассказывал, причем очень подробно описал. У них этих тварей легендой считают и детей ими пугают. Типа, это помесь искусственно выведенного боевого мутанта и хомо. Мол, яйцеголовые до войны пытались улучшить человеческие гены, а получилась полная хрень. Стали рождаться сиамские близнецы – человек, срощенный с мутантом. Когда просто жопа к жопе срослись, а когда и одно тело на двоих. Уроды жуткие, но жизнеспособные на редкость. А после войны они вообще эволю…ци… короче, сами по себе улучшаться стали. На выходе их два вида получилось. Первый – это больше хомо, сквозь которого пророс мутант, а второй, значит, наоборот. От мутанта больше, от человека меньше.
– Ну и какого мы тут затихарились? – поинтересовался стаббер. – Если это муты, их что, пуля не берет?
– Брать-то берет… наверно, – вздохнул Шерстяной. – Только у них по две башки, по два сердца и остальной требухи умножай на два. Плюс регенерация бешеная и двигаются больно быстро.
– А ты уверен, что именно сиама видел? – поинтересовался я.
– По ходу, точно он, – кивнул Шерстяной. – Такую тварь ни с кем не спутаешь. Во сне увидишь – топором не отмахаешься. Наши вормы, те, что около градирен, розовые младенцы по сравнению с этой пакостью.
– Твои предложения? – осведомился я.
– Не знаю, – пожал плечами мутант. – Я б лучше здесь отсиделся. Авось они нас не увидели. Жрут они там чего-то. Сожрут – уйдут, мы и проедем.
– А может, там у них гнездо, – хмыкнул Ион. – Пойду-ка я, гляну, что там за сиамы такие.
– Я бы не ходить, – вставил свои пять копеек Колян, после потасовки с мутантами через заднюю дверь броневика перебазировавшийся в салон, дабы в относительной безопасности как следует почиститься после битвы, – на что Шерстяной, разумеется, согласился лишь через десять минут отборного мата в адрес робота-инвалида, сующего свои культи куда не просят.
– Я бы тоже, – сказал я, присоединяя магазин к автомату Калашникова. – Но на этот раз моя очередь в разведку отправляться. Ион, давай к пулемету. Если что – прикроешь.
Возразить стаббер не успел – я уже закинул за спину СВД, открыл боковой люк возле кресла водителя и вывалился наружу…
Самое простое было заглянуть за угол. Но легких путей мы не ищем. К тому же нормальные герои всегда идут в обход. Тем более если враг все же заметил какое-то движение и поглядывает в нашу сторону, раздумывая – сходить проверить или все-таки дожрать намеченное?
Окно первого этажа было приоткрыто, словно уборщица решила перед переменой проветрить помещение. Черт, как же это непривычно – целые стекла в абсолютно целой раме!
Я осторожно отодвинул створку, подпрыгнул, подтянулся на руках – и оказался в школьном коридоре. Чистом, светлом, просторном. Пустом… Справа от меня гардероб с вешалками, на которых висели детские курточки. Слева – свежепокрашенные деревянные скамейки. Все чинно, аккуратно… И жутко. Жутко от этой мирной картины, которой не может, просто не может быть здесь, в городе, разрушенном две сотни лет назад!
«Стоп! Рефлексии и размышления потом. Сначала – дело. И даже если сейчас из-за угла коридора выйдет охранник в отглаженной форме и спросит, что я здесь делаю, я прежде всего выполню боевую задачу и лишь потом отвечу на его вопрос. Будет препятствовать – вырублю, ибо гражданские во время выполнения опасных операций должны тихо сидеть по углам и не отсвечивать».
Все это я проворачивал в голове, пока шел к большому окну в противоположном конце коридора, расположенному возле входной двери. Кстати, вот и пустой пост охраны, правда, без отутюженного секьюрити. Похоже, в этих местах законсервировались во времени лишь здания, а их обитатели превратились в биологические формы, экстремально уродливые даже по меркам этого мира.
В этом своем выводе я имел счастье убедиться практически немедленно, как только осторожно попытался выглянуть в окно…
Там, внизу, в паре метров от меня стояла та самая местная биологическая форма и смотрела на меня.
Признаться, много всякого-разного повидал