поясницы и до шеи кожа на несчастных висела изодранными лохмотьями. На прочих фотографиях были зафиксированы десятки переломанных и обугленных трупов. От тех, кто оказался в эпицентре взрыва, подчас остались лишь тени на ступенях и чудом уцелевших каменных стенах.

— Каковы потери? — Кузнецов хмуро разглядывал фотографии развернувшейся трагедии, сменяющие одна другую.

— Точных данных пока нет, — покачала головой подполковник Муравьёва. — Американцы сбросили на Хиросиму атомную бомбу 6 августа, их президент с гордостью объявил об этом всему миру. Но эти фотографии и пояснительная записка пришли по линии внешней разведки вчера. Я получила их от начальства вместе с приказом довести до всех сотрудников «Предприятия 3826». Начнём с вас, потом мои люди повезут этот материал дальше…

Она умолкла, мрачно разглядывая жуткие фотокадры, и добавила:

— По полученным от нашей резидентуры данным, в Хиросиме погибло сто тысяч человек минимум. Люди продолжают умирать от ран и ожогов. Всего в городе на тот момент было не меньше двухсот тысяч человек, и пока никто не знает наверняка, сколько из них выжило.

— Реакция деления урана сопровождается гамма-излучением, поражающим живые клетки. — Сеченов потрясённо разглядывал фотоснимки. — Многие из тех, кто не погиб сразу, погибнут от лучевой болезни. Я не знаю, как была устроена эта атомная бомба, но в любом случае в ходе цепной реакции должны оставаться смертельно опасные радиоактивные отходы. Их разбросало по городу воздушной волной и ветрами… Эта местность будет нести смерть и болезни ещё долгое время… Как это всё… жутко… почему наука не может служить мирным целям?

— Потому что людям не нужны мирные цели, — угрюмо процедил Захаров. — Им больше интересно убивать друг друга.

— Харитон! — Сеченов бросил на него болезненный взгляд. — Сейчас точно не время для философских дискуссий!

Захаров лишь пожал плечами и ничего не ответил, разглядывая фото сумрачным взглядом. Вместо него заговорила подполковник Муравьёва:

— Это ещё не всё. Советская резидентура докладывает, что у США есть ещё одна атомная бомба и к середине сентября у них будет готова третья. Информацию о том, на кого её сбросят, пока добыть не удалось.

— Может, снова на них. — Сидящий рядом с женой лейтенант Нечаев мрачно кивнул на фотографии. — А может, на нас!

— Одну бомбу американцы сбрасывать не станут, — Кузнецов хмуро покачал головой. — Нас слишком мало, а территории у нас огромные. И везде есть какой-нибудь город, где кто-то живёт. Тем более наши новые гражданские роботы понемногу начали поступать в города и сёла СССР и заменять людей на тяжёлых работах. Население слишком сильно размазано по полупустой стране. Одной бомбой, даже такой, нас не уничтожить. США постараются накопить их побольше и засыпать нас сразу везде. В любом случае времени у нас совсем немного.

Он перевёл взгляд на Сеченова, потрясённо разглядывающего фотоснимки:

— Дмитрий Сергеевич? Мы успеем спасти страну?

— Не знаю… — пробормотал Сеченов, но тут же встрепенулся: — Что вы сказали, Александр? Да, понимаю.

Он тряхнул головой.

— Мы обязаны успеть. Это чудовищное злодеяние не повторится на нашей земле!

Учёный хотел было что-то добавить, но в этот момент на телефонном стенде правительственной линии связи вспыхнула лампочка вызова, и одновременно с ней в двери погружённого в темноту кинозала вошёл один из офицеров Муравьёвой:

— Товарищ подполковник! Москва на секретной линии. Академика Сеченова к аппарату. Кремль. И вас тоже. Генерал-лейтенант Хрущёв на связи!

Сеченов поспешил к трубке, подполковник Муравьёва торопливо покинула помещение, и все затихли, соблюдая полную тишину.

— Алло? Сеченов у аппарата! Да, слышу вас хорошо, товарищ Сталин! Да, я уже в курсе! Мне только что сообщили…

Учёный умолк, слушая тихий и медленный голос собеседника, неразборчивый с этого расстояния. Кузнецов обвёл взглядом своих бойцов. Отряд «Аргентум» был создан по инициативе Сеченова. Поначалу сам учёный воспринимал его в качестве самоотверженных героев беспримерного мужества и храбрости, согласившихся на участие в опасных экспериментах в качестве подопытных. Но быстро выяснилось, что всё обстоит несколько сложнее. Так как правительство требовало от «Предприятия 3826» приоритетной фокусировки на военных технологиях, то опыты на людях почти всегда предпринимались именно с целью военных разработок.

В гражданской области сумасшедшей спешки не было, там можно было не идти на многие риски. В военной же области СССР отчаянно стремился успеть подготовиться к грядущей войне с США, и военные разработки тестировались одна за другой. Зачастую избежать экспериментов на людях оказывалось физически невозможно. В результате отряд «Аргентум», испытывающий на себе передовые образцы медтехники, оружия и снаряжения, быстро оказался самым боеспособным и опасным подразделением страны. Формально об этом не говорилось, но именно потому «Аргентум» и стал «Аргентумом».

Сам по себе отряд был невелик. Всего девятнадцать человек. Сперва их было ровно двадцать, но в прошлом году один из бойцов погиб во время испытания новых полевых медикаментов. Берия предлагал добавить на освободившуюся должность недостающего бойца, но Сеченов наотрез отказался. Учёный заявил, что ему дорог каждый доброволец, поэтому он обязан сделать всё, чтобы смертей более не повторилось, а значит, имеющихся в его распоряжении людей вполне достаточно.

Берии это не понравилось, ведь он лишился возможности запихнуть в «Аргентум» своего человека, зато очень понравилось Молотову и Хрущёву. Оба опасались возрастающей власти Берии, возможности которого с созданием КГБ резко увеличились, и не упускали возможности ослабить его влияние. С этой целью Хрущёв добился того, чтобы за правительственную и секретную связь в «Предприятии 3826» отвечали его люди. Командовать ими он доверил своему офицеру связи, подполковнику Зинаиде Муравьёвой, которую Кузнецов помнил ещё со времён эпидемии. Скандал с её дочкой, тайком записавшейся в добровольцы к Сеченову, тогда быстро замяли.

Возвращаться к карьере балерины и уходить из сеченовской подопытной группы Екатерина Муравьёва наотрез отказалась, так и оставшись в рядах добровольцев. Поначалу мать пыталась переубедить дочь, мотивируя это тем, что той обязательно необходимо получить высшее образование. Екатерина не желала ничего слушать, мол, у других высшего нет, и ничего, живы-здоровы, а у неё нет времени платье за учебниками протирать. Тогда Зинаида Муравьёва пошла к Сеченову и попыталась убедить его выгнать Екатерину из группы добровольцев, чтобы та могла учиться. Результат этого разговора оказался неожиданным.

Сеченов организовал ещё одну экспериментальную линию, в ходе которой на добровольцах испытывалось сращивание полимерного сгустка с головным мозгом. Суть изобретения заключалась в том, что в мозг подопытного вводилось некоторое небольшое количество полимера, которое становилось для мозга своеобразным расширением. В данное полимерное расширение может быть занесена любая информация, которую мозг начинает понемногу усваивать. В конце концов данная информация становится записана в мозг полностью. Сеченов утверждал, что в будущем так можно будет изучить