Он не был человеком, под его пушистой кудрявой шевелюрой скрывались маленькие, витые, но острые рожки. Ведь не зря говорят, хитрый, как сатир.

— Что? Ты тут тайно встречаешься… с Сэмми? — спросил я, недоумевающе разглядывая побледневшее лицо собственного племянника, и добавил с легким разочарованием. — Я просто думал, что ты хотел уединиться в коридоре с девушкой…

— Это не то, что ты подумал! Я … мы встречаемся с Сэмми по делу! — возмутился Дэймон, от напряжения его лицо побледнело, а вот шрамы, уродовавшие его лицо, налились кровью и стали ярко-красными. Он опустил свои темно-зеленые глаза вниз, явно что-то скрывая.

— По какому такому делу? — нахмурился я, подозрительно прищуриваясь, — с Сэмми можно открыто договориться везде и более того…

— Эм, парни, я… я, пожалуй, не буду вам мешать, — перебил меня взволнованный голос Сэмми. Он, конечно же, тоже тут же додумал что-то не то, едва представилась такая возможность! И конечно же, заметил, как я только что убрал руку с талии Дэймона. Не ясно, кто же из нас сошел с ума быстрее — я или мир вокруг?!

Затем хитрые проницательные глаза сатира уставились прямо мне в лицо, а темные брови быстро взметнулись на лоб:

— Коста?! Не может быть! Но… как?

— Что как? — устало вздохнул я, привыкший к тому, что каждый в этом городе хотел получить частичку моей славы, а именно — все притворялись моими близкими товарищами и закадычными друзьями, распускали про меня всякие слухи и сплетни. А некоторые, самые ушлые, даже притворялись мной.

— Только что я… то есть ты… вытянул у меня номер участника в Гонке Дьяволов, — выпалил Сэмми, качая из стороны в сторону своей рыжей шевелюрой-одуванчиком. В цепких пальцах с острыми ногтями он сжимал небольшой темный мешок из старой, потрепанной кожи. Он был похож на старую торбу гоблинов. — Ты… он ничего мне не сказал, приложил палец к губам, и вытащил свой свиток. Он был в кепке и очках от солнца, и даже в твоих белых кроссах. Двигался, как ты, пах твоим одеколоном…

— Проклятье! — выдохнул я, хорошо понимая, что под моим двойником Сэмми, скорее всего, имеет ввиду Антонину. — Покажи, куда он пошел!?

Сатир нахмурился, пытаясь вспомнить произошедшее, и уже развернулся, чтобы показать нам дорогу, как его быстро окликнул Дэймон.

— Стой! Сначала выполни то, что ты мне обещал! Давай сюда свой мешок!

Побледневший Сэмми прекратил мять дрожащими руками торбу и протянул ее вперед. Я уверенно посмотрел на него и кивнул, пробормотав себе под нос:

— Раз уж мой двойник участвует в Гонке Дьяволов, то я тоже! Пусть Дэймон смотрит. Пацан всегда мечтал увидеть, как происходит жребий. Видишь, Дэйми, даже плут Сэм не знает, какой номер и цвет повязки я вытяну…

Но вместо того, чтобы наблюдать за моими действиями с открытым ртом, как всегда и делал мой племянник, Дэймон, вдруг, стиснул зубы и резко оттолкнул меня от торбы.

— Я мечтал сам вытянуть жребий, а не наблюдать за тобой! — огрызнулся он, и продолжил дрожащим голосом, все еще подростковым звонким, ведь парню было не более шестнадцати лет. — Я устал быть твоей тенью, Константин! Я не хочу быть просто уродцем, который повторяет за тобой все подряд! Косит под тебя, даже притворяется тобой! Хватит! Я вырос из этого! Ты больше не мой герой! И сейчас я пришел в этот коридор, чтобы встретиться с Сэмом и вытянуть свой жребий для участия в Гонке Дьяволов. Блин! И не смотри на меня так, будто я кенгуру в балетной пачке! Да, это мой выбор! Я уже взрослый! Я сделал ставку! Я не боюсь тебя! А сейчас отойди и не мешай мне!

С этими словами он подошел к Сэмми и уже протянул руку к его торбе, но рыжий пушистик резко отпрыгнул в сторону, его темные лакированные туфли, а точнее — маленькие остренькие копытца звонко цокнули по паркету.

— Нет-нет! Не смей! В ночь, когда пройдет гонка будет красное полнолуние! — пробормотал Сэмми пятясь назад, теперь уже мягко и бесшумно ступая своими копытцами, — это дурной знак! Жуткое пророчество! В такие ночи граница между смертным и бессмертным мирами стирается. Произойдет нечто страшное…

— Сейчас произойдет что-то пострашнее, если ты не дашь мне свою проклятую сумку! — процедил сквозь стиснутые зубы Дэймон, он быстро подошел к сатиру и на этот раз без промедления засунул по локоть руку в открытую кожаную торбу. Она тут же захлопнулась, поймав его за локоть, словно капкан. Однако, Дэймон не стал выдергивать руку, хоть по его перекошенному лицу, налитым кровью шрамам и надутым венам на шее было видно, как он напряжен и напуган.

Что, значит, Дэймон не хочет больше быть мной? Да знал бы он, как я сам устал быть собой! Я хочу выспаться, поесть и думать о чем-то еще кроме Антонины!

— Что ты творишь?! Половина участников этой гонки погибает, не доезжая до финиша! — закричал я, с ужасом наблюдая за происходящим. О, нет! Сейчас на моих глазах мой племянник достанет со дна этого кожаного мешка свою смерть. Что я тогда скажу своему отцу?

Но тут торба снова раскрылась, Дэймон облегченно криво усмехнулся и вытащил из нее руку. В его кулаке был крепко зажат миниатюрный свиток из клочка какого-то старого пожелтевшего пергамента, перевязанного ярко-рыжей ленточкой. Вот и все! Жребий сделан. Эту ленту Дэймон, как участник гонки должен будет повязать себе на правое предплечье, чтобы его могли легко опознать в случае победы… или же смерти. Все гонщики приходят на старт в черных кожаных костюмах и крепких шлемах, полностью закрывающих лицо. Так что до самого конца никто не знает, кто находится на мотоцикле. А на кусочке пергамента написана дата, время и место, где находится старт и где финиш. Именно за эти данные Дэймон только что заплатил кровью. На его ладони виднелся неглубокий порез, из которого сочились ярко-алые капли. Да-да, гонка еще не началась, но уже требовала молодой крови. Что же ты наделал, Дэймон?! Как потом я объясню отцу, что я потерял племянника?

— А ну отдай мне свиток! — потребовал я своим самым твердым командным тоном, пытаясь выхватить его из рук парня. — Дай сюда! Сказал!

Но Дэймон лишь усмехнулся и ловко отпрянул в сторону:

— Отвали, Коста! Я больше не твой фанат! Малыш Дэйми вырос и больше не будет за тобой бегать! Встретимся на гонке!

С этими словами он оставил нас и быстро скрылся за поворотом коридора. Мне было стыдно перед Сэмми за поведение племянника, для которого я перестал быть объектом