— Она вам написала! — громко повторил он, заставив ее испуганно отпрянуть.

— Да… — растерянно протянула шведка.

— Ее почта! Ее электронный адрес, вы помните его?

— Не помню, но могу посмотреть… — Улла вытащила из кармана телефон и некоторое время копалась в нем. — Вот, нашла. Мила, я скину тебе в сообщении.

Хорватка кивнула, и Дальберг поспешила уйти, на ходу натягивая шапку.

— Что нам даст адрес маминой почты? — Мара не понимала, из-за чего переполох.

— Ты что?! — завопил Нанду, но под пристальным взором Вукович понизил голос. — Ящики могут храниться на сервере годами. Если нам повезет, мы взломаем его и откроем переписку твоей мамы. Я позвоню одному другу…

— А ведь и правда… — согласилась Вукович. — Что если мы не могли найти письмо, потому что оно было электронным? Эдлунд вполне мог упустить такую мелочь. Поставил себе напоминание в календарь на две тысячи шестнадцатый год и забыл, откуда оно взялось. Обычное дело. Если бы не мы с Кавамурой, его кабинет стал бы кладбищем документов.

— Подождите, ведь раньше его ассистенткой была Селия Айвана? — осенило Мару.

— Может, позвонить ей?

— Я спрашивала, — хорватка поджала губы. — Она не помнит про письмо. И Лену знала плохо. Ладно, что могли — мы выяснили. И Мара, вышли мне тот снимок с твоей последней трансформацией. Попробую показать знакомым, может, они подскажут, в кого ты могла превратиться. Пойдем, не хочу задерживать Густава.

На пристани их ждал сюрприз: Брин с Сигрун и матерью уже сидели на «Сольвейг», распивая какао из большого термоса.

— Но как… — опешил Нанду. — Откуда… Ты ведь должна была…

— Здравствуйте, миссис Ревюрсдоттир, — любезно приветствовала их Вукович.

— О, пожалуйста, просто Эйрун. Брин так торопилась, что забыла половину книг и малыша Левенгука, — женщина с нежностью посмотрела на младшую дочь. — Я потом обязательно перешлю его. Наверное, у вас тут случилось что-то важное?

— Что может быть важнее очередной прихоти нашей лисички? — пробормотала Сигрун.

— Мы это обсуждали. Летать дважды непрактично, — одернула ее Эйрун. — Ничего, проведешь больше времени с друзьями.

— Мам, ты точно училась в этом же пансионе? Там сейчас три с половиной человека, и те — учителя. И Кавамура, и Лобо — даже они уехали домой, — Сигрун смерила сестру взглядом, не предвещающим ничего хорошего.

— Профессор Кавамура и профессор Лобо, если ты не возражаешь, — поправила Вукович.

Впрочем, Брин этого не заметила. Она расстегнула свой разноцветный рюкзак и нырнула туда, шурша бумагами.

— Я такое нашла… Даже распечатала… Вы умрете… — бубнила она.

— Все дела — в пансионе, — Вукович тронула ее за плечо. — Прощайтесь с мамой, уже темнеет.

Девочка с неохотой оторвалась от поклажи и обняла мать. Эйрун сошла на пристань, и «Сольвейг», заурчав, отчалила, мягко покачиваясь на зимних черных водах, на которые даже смотреть было зябко.

По пути на остров Мара и Нанду наперебой рассказывали Брин про похищение, про безумную старуху и встречу с Уллой Дальберг. Вукович тем временем обсуждала с Сигрун конкурсы для весеннего бала выпускников и в разговоры первокурсников не вникала.

Услышав, что Лена обдумывала искусственное оплодотворение, Брин вошла в раж. Ее ледяные глаза загорелись, ноздри затрепетали, тонкие пальцы железным кольцом обхватили запястье Мары.

— Я знаю, — шептала она, сильно напоминая старуху Томбоин. — Я именно об этом и собиралась вам прочитать.

Она переводила безумный взгляд с Нанду на Мару, будто ожидая разрешения.

— Валяй, только своими словами, — сдался под натиском бразилец.

Брин радостно выпрямилась и заправила за ухо прядь белых волос.

— Итак. Я уже говорила, что первое издание Эдлунда отличается от последнего. В первом он рассуждает о вопросах эмбриологии. В частности, он пишет, что наука пока не определяет, что именно влияет на формирование способности в большей мере: генетика или положение Солнца. С одной стороны, были случаи, когда по разным причинам дети перевертышей рождались раньше срока. Ну, авария, стресс… Неважно. В отличие от простых детей, недоношенные перевертыши выживали очень редко. И если выживали, то были лишены дара. С другой стороны, обычные люди тоже рождались в дни солнцестояния, и никакими способностями там и не пахло. Понимаете, к чему я?

— О том, что важно все вместе? — неуверенно предположила Мара.

— Это да. Но Эдлунд хотел найти закономерность. Почему, например, одна способность является доминирующей? Что важнее: положение Солнца во время зачатия или во время рождения? Он исследовал эту тему!

— И?.. — Нанду наклонил голову на бок.

— Да подожди ты! — Брин сдвинула брови. — Сейчас. Я нашла в интернете его заметку девяносто восьмого года. Он говорил, что генетика играет определяющую роль. Довольно пылко и неосмотрительно, но он был молод… В общем, ему можно простить. Я веду к тому, что он мог спокойно завести криохранилище в своей лаборатории и исследовать эмбрионы.

— Крио… Что? — поморщился Нанду.

— Камеру с жидким азотом.

— А разве эмбрионы можно замораживать? — удивилась Мара.

Исландка медленно вздохнула и выдохнула.

— Разумеется, — сказала она сладким тоном воспитательницы детского сада. — На этом построено все искусственное оплодотворение. Разумеется, замораживать можно лишь до определенной стадии развития, когда там всего несколько клеток… Самой оптимальной является стадия бластоцисты, это примерно пятый или шестой день…

— А я уже представила крошечного замороженного младенца, — Мару передернуло.

— Синего, — брезгливо дополнил Нанду.

— Да почему сразу синего?! Я же говорю: несколько клеток… Слушайте, с вами невозможно! — Брин с досадой откинулась на спинку сиденья. — Причем здесь синие дети?! Если у него было нужное оборудование, камера с жидким азотом, то он мог хранить эмбрионы! Понимаете теперь, где мама Мары могла взять ребенка?

— В Линдхольме?! — голос Мары балансировал на грани ультразвука.

— Да тихо ты, — зашипел Нанду, оглядываясь на Вукович, и придвинулся ближе к девочкам. — Это мысль. Но к Эдлунду в лабораторию доступ закрыт. Варианта два: либо он сам ей помог, но тогда с чего бы ему теперь так убедительно изображать недоумение, либо она как-то стащила эмбрион.

— Как ты себе это представляешь? — прошептала Брин. — Как бы она сама себе его подсадила? Ей бы понадобился профессионал и УЗИ…

— Привезла пробирку в клинику, заплатила, — Нанду пожал плечами.

— Слабо верится, — Брин закусила губу и задумчиво посмотрела в окно. — До Стокгольма ей пришлось бы добираться несколько часов, эмбрион мог погибнуть… Или у нее был специальный контейнер с жидким азотом, но он стоит очень дорого, и я не уверена, что можно запросто его достать. Да нет, ерунда какая-то. Была осень, много учеников, вот так зайти и выйти… И потом: она собирала фольклор. Намлан погиб. Где ей взять денег на оплату шведской клиники? Тем более, врачи бы не взяли образец неизвестного происхождения. И Эдлунд бы психанул, если бы обнаружил пропажу. Нет-нет, тут что-то другое. Ей кто-то помогал. На острове. Кто- то с доступом в лабораторию. Достаточно сведущий в этих делах, раз подсадка эмбриона прошла гладко, и ты появилась на свет. И знаете, что меня еще смущает?