– Хорошо, господин, – кротко ответил стекольщик, пряча деньги.

– Ты должен следить за тем, чтобы с головы ведьмы и волоса не упало. Если с ней что-то случится до того, как дитя появится на свет, ты пожалеешь о том, что до сих пор жив. – В холодном голосе Роу слышалась неприкрытая угроза.

– Я понимаю, господин, – Брин ответил на это легким поклоном. – Но почему именно Бри? Я слышал, что там лютует мор и недавно начался голод…

– Не твоего ума дело, – процедил маг. – Делай, как приказано.

– Мы можем взять лошадей? Колдунья слишком слаба, чтобы идти пешком, а до Бри шестьдесят миль пути, – смиренно спросил стекольщик.

– Нет, вы должны добраться до поселка на своих двоих. Будешь нести ее на руках, если понадобится. Никаких лошадей, понял? – Он заложил руки за спину и отошел к окну. – Вернетесь после того, как ведьма родит и младенец достаточно окрепнет для путешествия. А теперь – выметайтесь!

– Да, господин. – Брин опять поклонился и вышел из покоев хозяина.

Погода, как назло, выдалась очень жаркой. Хотя осень уже вступила в свои права, немилосердное солнце раскалило дорогу так, что из-за миражей ее было трудно разглядеть. Брин, который галантно оставил оба мешка с вещами себе, обливался потом и ругался сквозь зубы. Они не преодолели и трети пути, а идти уже стало невыносимо тяжело. Айнен двигалась, словно во сне. Она безропотно выполняла все команды стекольщика, не делая попыток убежать. Брина беспокоило состояние его подопечной. Он понимал, что женщина совершенно здорова физически, но ее душа блуждает где-то далеко. Стекольщик невольно вспоминал, сколько было в ведьме злости и пыла, когда наемники Роу только привезли ее в замок. Ему казалось, что Айнен кто-то подменил за то время, что она была в плену.

Оторвавшись от воспоминаний, мужчина снова переложил свою ношу с плеча на плечо и посмотрел на Айнен. Женщина брела вперед, не смотря под ноги, и постоянно спотыкалась. Ее одежда покрылась толстым слоем пыли, и каждый раз, когда ведьма теряла равновесие, вокруг нее поднималось небольшое облачко, от которого она начинала чихать.

Брин поднял глаза к осеннему синему небу – там не было ни облачка. Сплюнув в пыль, он повернул в сторону леса, который подступал к дороге с одной стороны и обещал прохладную тень. Айнен послушно развернулась и побрела за ним.

Устроив короткий привал под ветвями раскидистого дуба, который доминировал над растительностью на опушке, путешественники двинулись дальше. На этот раз они не стали возвращаться на дорогу, чтобы избежать безжалостных лучей солнца, и пошли прямо по кромке леса, то углубляясь в него, чтобы обойти препятствие вроде крупного валуна или промоины, то возвращаясь обратно. Когда солнце начало клониться к закату, Брин и Айнен вышли к небольшой деревеньке. Мужчина взял ведьму за руку и повел к ветхому зданию, над которым болталась вывеска, изображающая рваный сапог.

В зале таверны было сумрачно и висел смог – трое стариков, устроившихся в углу, задорно дымили своими трубками, делая и без того затхлый воздух совершенно не пригодным для дыхания. Появление незнакомцев не вызвало у посетителей таверны практически никакой реакции. На минуту стихли разговоры, парочка удостоилась нескольких ленивых взглядов, и все вернулось на круги своя. Брин попытался припомнить, запрещал ли ему хозяин ночевать в постоялом дворе, или сон под открытым небом тоже являлся частью приказа. В конце концов стекольщик решил, что пусть уж лучше золотая цепь удушит его во сне на мягкой постельке, чем он проведет еще одну ночь в сыром лесу.

Айнен впервые за несколько недель начала проявлять интерес к происходящему. Она развернулась так резко, словно кто-то дернул ее за руку, и устремила взгляд на двоих мужчин, сидящих в самом темном углу зала. Стекольщик, несколько обеспокоенный такой реакцией, тоже изучил заинтересовавшую колдунью парочку, но не заметил ничего необычного. Обыкновенные торговцы или заезжие ремесленники, решил он, недоумевая, чем же так привлекли Айнен эти двое.

Договорившись с хозяином заведения о комнате и ужине, Брин взял Айн за руку и проводил к столу у окна. Колдунья нехотя позволила себя увести, не отрывая взгляда от незнакомцев. Те тоже начали проявлять признаки беспокойства. Они шептались, то и дело переглядывались и бросали в сторону ведьмы настороженные взгляды. На всякий случай Брин перевесил ножны так, чтобы было удобнее вытаскивать меч, и проверил, легко ли выскальзывает нож, спрятанный под мышкой.

Наконец принесли ужин, и Айнен полностью переключилась на тарелки с едой. Она слегка оживилась, ковыряясь грубой деревянной вилкой в тушеной капусте и жареных циплятах. Брин немного расслабился. Он понюхал принесенное в кувшине вино и решил, что рискнет его попробовать. Пока он возился с тарелками и кружками, один из подозрительных мужчин успел испариться из-за стола. Второй же, коротковолосый чумазый мужичок в замызганной жилетке, продолжал буравить Брина недобрым взглядом. Постреливая глазами в сторону подозрительного мужичка, стекольщик принялся уничтожать ужин. Айнен задорно молотила деревянной вилкой по глиняной тарелке, больше разбрызгивая подливку, чем поглощая еду. Внезапно она уронила прибор в тарелку и чистым звенящим голосом произнесла:

– Не надо, Лин.

Брин вздрогнул.

Из-за его спины гибкой тенью выскользнул беловолосый юноша, который не так давно сидел за угловым столиком. Второй мужчина рывком поднялся и в мгновение ока оказался перед стекольщиком, который успел переместиться так, чтобы оказаться между чужаками и Айнен.

Колдунья плакала и смеялась одновременно.

Она протянула обе руки, здоровую и обрубленную, навстречу коротковолосому мужчине, и Брин с удивлением понял, что ему смутно знакомо это лицо. Растерявшись, он упустил мгновение, и мужичок толкнул его прямо в объятья юноши, который стальной хваткой вцепился в его плечи.

– Что они с тобой сделали?! – с болью в голосе просипел стриженный, и Айнен упала в его протянутые руки.

– Эринан, любовь моя, – прохныкала она. – Ты жива…

– Сядь, – прорычал Брину на ухо светловолосый юноша, надавив на его плечи. – Будем разговаривать.

Стекольщик подчинился.

У Лина сердце кровью обливалось, когда он смотрел на Айнен. Женщина, которая всегда вызывала у него восхищение, ужас и болезненное чувство зависимости, стала беспомощной и слабой, как больной ребенок. Ленивое безразличие, которое раньше читалось в ее глазах, сменилось какой-то звериной затравленностью. После того как они с Эринан нашли колдунью, та ни на шаг не отходила от своей возлюбленной, вцепившись в ее руку так, словно та была спасительной соломинкой. Целитель с ужасом заметил безобразный обрубок на месте правой кисти колдуньи. В то время как Эри уводила Айнен за угловой столик, что-то ласково шепча ей на ухо и поглаживая по голове, Лин уселся напротив наемника. Брин, как представился мужчина, даже не скрывал того, что является стекольщиком. А золотая цепь, о которой говорил Гилберт, поблескивала у него на шее в неверном свете от окна.