Раздвижная крыша была открыта, позволяя солнцу проникать внутрь вместе с легким прохладным октябрьским ветерком. Я держала подбородок высоко поднятым и смотрела прямо перед собой, когда выходила из туннеля, и, словно ожидая меня, Дайвон скользнул передо мной, пританцовывая во время разминки.

Я не могла удержаться от улыбки, когда он подставил мне локоть и продолжал подпевать какой-то поп-песне, которая играла. Я не узнала ее, но это было неудивительно.

— Спасибо, — сказала ему вполголоса, обхватывая ладонью его массивную руку.

— Девочка, не нужно благодарности. — Он взглянул на меня краем глаза. — Наверное, из-за тебя он был в таком чертовски хорошем настроении эти несколько недель. Парню нужно было немного расслабиться.

Смеяться было неправильно, но в то же время так, так хорошо. Такое приятное облегчение вместе с солнцем, свежим воздухом, осознанием того, что самое трудное — вообще выйти сюда — позади.

Он шел со мной, пока ребята прерывали свою растяжку, один за другим улыбаясь мне, давая «пять», пару раз обнимая, каждый из них приветствовал меня с уважением, давал понять, что у меня есть их поддержка.

Джек подмигнул мне, прежде чем пуститься бежать, чтобы поймать мяч, брошенный, ага, Люком. Когда я взглянул в его сторону, он опустил голову, слушая все, что говорил ему его тренер. Это была та вещь, которую я не учла. Взгляды определенно следили бы за нами из-за этого.

Как бы мне этого не хотелось, я позволила своим глазам осмотреть боковые линии, где выстроились камеры и где репортеры будут стоять во время игры. Половина этих камер уже была направлена прямо на меня.

Сердце неприятно заколотилось, что заставило меня крепче сжать руку Дейвона.

Из-за спины выбежал Джек, бросив мяч кому-то из персонала на поле, а затем толкнул меня плечом.

— Мисс Саттон, — сказал он с широкой улыбкой. — Как у вас дела?

Я пожала плечами, чувствуя себя совершенно ошеломленной широким спектром своих эмоций. Как это было возможно — почувствовать так много за такой короткий промежуток времени?

— О, — беззаботно сказала я ему, — просто замечательно.

Мы улыбнулись друг другу, когда кто-то резко свистнул, привлекая наше внимание к другой стороне поля. Улыбка Джека мгновенно погасла, и Дайвон развернул меня так, чтобы я оказалась у него за спиной.а

— У вас есть какие-нибудь вакансии для такого парня, как я? — услышала крик одного из игроков соперника.

Я выглянула из-за плеча Дайвона и увидела, как парень вытягивает свои массивные руки над головой. Он не сводил с меня глаз, и на его лице играла озорная улыбка.

— Почему бы тебе не побеспокоиться о своей собственной чертовой команде, — твердо сказал ему Дейвон.

Кем бы он ни был, номер двадцать два в выцветшем черной футболке, проигнорировал Дейвона и не сводил с меня глаз, скользя ими по моему телу.

— Ты уверена, детка? Ты босс, верно? Мы могли бы хорошо повеселиться.

Рико схватил меня за руку и оттащил от Дейвона как раз в тот момент, когда Джек двинулся вперед.

— Что ты сказал, Маркс?

Он высунул язык.

— Ты прекрасно меня расслышал, новичок. Она тоже.

— Ты хочешь повторить это, придурок? — закричал он, широко раскинув руки. — Давай, подойди ко мне и скажи это еще раз.

Я напряглась и похолодела, пальцы стали липкими и вялыми.

Дейвон обеими руками удерживал Джека, говоря с ним тихо, чтобы я не могла расслышать его из-за шума крови в ушах. Люк подошел, пригвоздив меня одним коротким напряженным взглядом, а потом кивнул Рико.

Затем он встал рядом с Джеком, велев ему успокоиться. Того игрока-придурка оттащили его же товарищи по команде, что, вероятно, было разумно, поскольку половина состава «Волков» направилась к Джеку, который все еще дышал как бык.

У меня защемило сердце. Это был единственный способ, которым я могла это описать. Я чувствовала себя разбитой. Уставшей. Измученной до мозга костей.

Пейдж бросилась ко мне.

— Боже мой, Элли, что сказал этот мудак?

— Ничего, что стоило бы повторять. — Провела по рукам вверх и вниз, внезапно почувствовав холод. — Мы можем просто подняться наверх? Думаю, мне нужна «Кровавая Мэри».

* * *

Люк

Если бы кто-то не заткнул Маркса, кое-кто в конечном итоге истек бы кровью на поле. И это был бы не кто-нибудь из «Волков».

За две минуты до конца игры мы услышали почти все, что вылетало из его гигантского, идиотского, никогда не умолкающего рта, и каким-то чудом каждый член нашей команды держал руки подальше от его горла.

Резвая атмосфера на поле заставляла меня нервничать, я не мог усидеть на месте.

Я кричал громче обычного, слова вырывались изо рта так, словно едва могли удержаться там.

Передо мной Гомес отбивал мяч быстрее и сильнее, прямо в мои ожидающие руки. Мои броски были мгновенными, рассекая воздух так, что у их защитной линии соперников не было ни малейшего шанса коснуться меня. Наша линия защиты блокировала, как будто была сделана из цемента, сквозь нее ничего не проходило.

Игра стала грубее.

Перехваты в воздухе происходили с бешеной точностью.

Если и было хоть что-то хорошее во всей этой болтовне, исходившей от Маркса, не контролируемой его товарищами по команде или тренерами, так это то, что он заставлял нас играть со злой, почти насильственной точностью. Единственное, что удерживало нас от поражения, пятьдесят парней против одного, был тот факт, что мы побеждали. Что мы надирали им задницы.

Но заставило ли это его замолчать?

Ни единого шанса, черт возьми.

— Я хочу сломать этому чуваку руки, — прорычал Джек рядом со мной в толпе. Это произошло сразу после, как он побежал трусцой назад после того, как Джек преодолел десять ярдов первым, и нараспев насмехаясь над ним.

Я, блядь, тоже. Это было то, что мне хотелось сказать. Но сейчас никого не нужно было подстрекать.

— Давай, — рявкнул я. — Первый вниз, второй вниз, первый вниз. Мы не дадим этим засранцам шанса остановить нас на третьем месте, ясно? Мы заткнем ему рот победой.

Парни закивали, сжимая и разжимая кулаки, стукались кулаками, просто чтобы выпустить немного брызжущего огненного тестостерона, от которого нас практически трясло.

И я никогда так сильно не хотел выиграть игру.

Мне потребовалась вся моя умственная и физическая собранность, чтобы не подойти к придурку, не сорвать с него шлем и не выбить им ему зубы, что оказалось сложнее, чем я ожидал. Мои нервы были на пределе, костяшки пальцев побелели.

Всю неделю я отгораживался от шума. В тот момент, когда вышел из конференц-зала, в тот момент, когда увидел решимость Элли сделать всю