Однако обещанных изменений не произошло. Он оснастил наш дом с четырьмя спальнями такими системами безопасности, которым позавидовал бы даже дворец в Беверли-Хиллз, превратив его в укрепленное убежище, дававшее Иэну ощущение безопасности и покоя. Почти все время он проводил в своем любимом подвале в окружении приборов, технологий, мужских игрушек – словом, всего того, что могло его отвлечь.

Иэн купил себе шесть сотен миниатюрных фигурок из настольной игры «Warhammer» и раскрасил каждую из них. Когда я видела, как он сидит, ссутулившись, над своим столом, мое сердце сжималось от смеси слишком сильной любви, сожаления и ярости. С дрожащими руками и прищуренными глазами он аккуратно склеивал этих серых пластмассовых солдатиков из крошечных деталек, после чего часами и днями оживлял их, крася в яркие цвета.

А затем Иэн обагрял их кровью.

* * *

Должна отдать ему должное. Он старался. Очень.

Первый год нашей совместной жизни тянулся медленно, и это было блаженное время. Пока я была готова сидеть дома, готовить мясные блюда, смотреть кино и заниматься любовью, он был счастлив. Самым любимым его времяпрепровождением было ездить на ферму к моим родителям на обед из жареного цыпленка и картофельного салата, проходивший на огороженном заднем дворике, и смотреть, как в сумерках мерцают светлячки. Иэн никогда не переставал радоваться забегавшим на территорию фермы оленям, а мои мама с папой никогда не уставали от его историй о войне и рассуждений по поводу Евросоюза, мирового терроризма и, разумеется, наследников королевской семьи.

Мы беседовали во дворике целыми часами. Ирландские сеттеры часто прибегали к нам выпрашивать угощение, а затем вновь мчались вниз по склону играть друг с другом и охотиться на кротов. Однажды вечером, повернувшись к Иэну, я сказала:

– Мы ведь уже достаточно обустроились, как считаешь? Нам нужно завести собаку.

Взяв меня за руку и улыбнувшись, он ответил:

– Давай заведем двоих. Так им никогда не будет одиноко.

За несколько дней до этого в Миссури был рейд на нелегальный собачий питомник и многих спасенных щенков отправили оттуда в наш местный приют. Я знала, что Иэну особенно нравились крупные собаки, но он старался сделать приятное мне. Он сразу заметил, как меня с первого взгляда очаровали два щеночка бостон-терьера, две родные сестрички. Мы в тот же день забрали этих большеглазых черно-белых малышек домой, назвав их Скопи и Софи в память о тех днях, когда мы впервые встретились. Я просто обожала этих щенков, так что выгуливала и кормила их тоже я. Однако подозреваю, что Иэн любил их не меньше. Лежа на диване, он разрешал им ползать по себе так, словно был собачьей игровой площадкой. Позволял им лизать себе лицо и засыпал с ними, когда они укладывались своими брюшками ему на шею и зарывались крошечными головками в изгибы его плеч.

* * *

Иэн говорил, что в тот год мы «жили друг у друга в кармане». До этого нам довелось пожить в стесненных условиях в Нью-Йорке, однако тогда я каждый день ходила на работу. В Канзасе же я могла проводить время с Иэном. У моих родителей была запасная палатка, так что они приглашали нас в свой любимый кемпинг неподалеку от городка Эврика-Спрингс в Арканзасе. Иэна просто очаровало спокойствие тамошнего буйного леса, тропинки, каменные мостики и кристально чистая вода. «Однажды я хотел бы построить себе хижину в красивом месте вроде этого», – сказал он моему папе.

Иэн превратился в заядлого туриста. Он отнесся к своему новому хобби очень серьезно и потратил в «Товарах для отдыха» небольшое состояние на самую лучшую туристическую экипировку. «Я и представить себе не мог, что отдых в лесу позволяет почувствовать себя таким свободным», – говорил он. Он часами просматривал фотографии американских национальных парков на интернет-сайтах. Погрузив вещи в машину, мы отправлялись в путь каждый раз, когда у Иэна было соответствующее настроение. А оно у него было часто. Мы не работали и не имели детей. Наша жизнь была похожа на сказку.

* * *

И эта сказка закончилась одной весенней ночью, когда меня разбудили вой ветра и гром. Это был один из тех долгих дней, которым лучше бы никогда не начинаться. Одна моя старая школьная подруга пригласила нас на поздний завтрак; стол ломился от деликатесов и был уставлен бокалами с «Кровавой Мэри» и «Мимозой». Иэн начал смешивать водку с апельсиновым соком уже в одиннадцать. Мне удалось убедить его вернуться домой в районе четырех, однако когда я предложила ему прогуляться с собаками, надеясь, что это поможет ему протрезветь, Иэн от меня просто отмахнулся и налил себе еще.

Я смотрела, как он жизнерадостно танцует на кухне под песню, звучавшую лишь в его голове, и думала о том, что мне точно не захочется оказаться рядом с ним, когда веселье закончится. В последние месяцы он начал периодически поддразнивать меня по поводу того, что я выросла в таком надежном, уединенном, привилегированном месте. Иэн словно злился на меня за то, что я выросла там, где мечтал вырасти он сам. Иногда, напившись, он насмехался над моей избалованностью и наивностью.

Когда буря разбудила меня, я обнаружила, что заснула в кресле, читая книгу. Взглянув на часы, я увидела, что был уже одиннадцатый час. Встав и пройдя по коридору, я спустилась по лестнице. Иэн рылся в кухонном чулане. Тихо подойдя к нему, я наблюдала за тем, как он боролся с упаковкой конфет с таким остервенением, словно она была его злейшим врагом.

– Привет, детка, – тихо произнесла я, надеясь заманить его в постель.

Но когда Иэн обернулся, я поняла по его взгляду, что этого не случится. У меня возникло явственное ощущение, что он смотрел на меня так, словно меня вообще здесь не было.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Я думал, ты уже давным-давно ушла спать.

Он произнес это таким тоном, словно я стала старой скучной пуританкой, портящей вечеринки.

– Забудь, – сказала я. – Я вижу, что ты не в себе.

– Почему? Потому что я не захотел лечь пораньше вместе с тобой и собаками?

– Мне просто захотелось побыть с тобой, – ответила я, отступая назад. – Соседи никогда не видят нас вместе. Они никогда не видят тебя.

– Да какая разница? Вот ведь привязалась со своими треклятыми прогулками! Ты ничего не понимаешь. Я не могу просто гулять. Не могу просто болтать с соседями. Я не могу смотреть на то, как мои ноги делают один шаг за другим, если я не иду в какое-то конкретное место. Я слышу, как под моими подошвами хрустят кости. Несчастные люди. У них была дерьмовая жизнь, а потом их всех на хрен перерезали. А что сделал я? Я топтался по их костям. Вместе с Хеленой.

– Ты это о чем?

– О Руанде. О церкви, которую нам сказали посетить.

– Что там произошло? – с испугом спросила я.

Я смутно помнила, как он начал рассказывать мне эту историю в Скопье. Начал – и не сумел закончить.

– Мы решили срезать дорогу через лес и поняли, что идем по костям, лишь на середине луга. Мы стояли на телах целой семьи. Среди них был ребенок. В пижамке и с детским стаканчиком. – Утративший фокус взгляд Иэна блуждал где-то далеко. – Вот по этой причине Хелена покончила с собой, а я, к чертям, не сплю по ночам! Ты не можешь себе этого даже представить! Откуда ты можешь об этом знать?