Она не заметила, как на крыльцо выбежала та самая официантка с обиженным лицом и, найдя глазами Калерию, зачем-то долго смотрела ей вслед…

У Ирины не пропадало ощущение, что она стоит у конвейера. И ей поручен очень важный участок работы. Зазевайся она чуть-чуть, и все. Произойдет сбой, а следом — катастрофа. Расслабиться она не могла ни на минуту.

Над кроваткой детей висело расписание, которое она знала назубок: кормежка, прогулка, опять кормежка, уборка, готовка, купание… И так по кругу.

В этой круговерти она порой забывала поесть и мечтала лишь об одном — выспаться. Прогуливая близнецов по чистеньким улицам гарнизона, Ирина могла ненадолго погрузиться в собственные мысли.

Мысли эти были разные. Иногда, все реже, они касались Германа. Из всех чувств теперь досада и стыд остались в ее воспоминаниях о нем. Стыдно было за саму себя. Почему она была такой дурой? Зачем уступила Герману, а потом еще попала в эту глупую ситуацию на пикнике… А с другой стороны — именно в Мурманске она встретила Сергея с детьми. Любит ли она детей? Этим вопросом она не задавалась. Она просто теперь не представляла себя отдельно от них. Как она может быть отдельно, а они — отдельно?

При подобных мыслях все внутри возмущалось, потом сжималось в комок. Нет, они стали частью ее самой.

Они у нее есть, и по-другому быть не может. А Сергей?

При мыслях о Сергее ей становилось немного тревожно. Она пыталась представить его там, на военном корабле, далеко в море. Но память подбрасывала другие картинки. Там, в деревне, их прогулки, их последний разговор на озере… Отталкиваясь от этого разговора, она плыла в своих мечтах в будущее. И ее детские представления о семье, о любящем муже казались теперь вполне осуществимыми. Постепенно они с Сергеем привыкнут друг к другу. До сих пор у них не было времени на это.

В аэропорту, потом в самолете, всю дорогу они оба были настолько заняты детьми, что не было возможности перекинуться парой слов. А здесь он сразу окунулся в свою работу, а потом и вовсе уплыл.

Ирина и опомниться не успела, как осталась одна с детьми. А когда опомнилась, почему-то стало обидно, будто это он нарочно. Будто он специально так быстро уехал, чтобы не оставаться с ней наедине.

Мысли эти были мимолетны, но они появлялись. Правда, теперь у нее было столько дел, что особо задумываться некогда. Она с благодарностью принимала любую помощь. А особенно Ирина ждала прихода Калерии Петровны, которая как ангел-хранитель появлялась в самый нужный момент.

Например, сегодня соседка по дому обещала зайти помочь искупать малышей, но титан уже был готов, а соседки все не было. Ирина просто не представляла, как справится с купанием одна — мальчишки с каждым днем становились все подвижнее, активнее. Разве сладить с ними одной?

Ирина уже было начала падать духом, когда появилась Калерия Петровна. Женщина держала в одной руке бидон молока, а в другой — сумку с яблоками.

— Ну, как тут наша команда?

— Как хорошо, что вы пришли, Калерия Петровна! — искренне воскликнула Ирина, завязывая фартук. — Поможете мне их искупать?

— С превеликим удовольствием!

Первым, конечно, купали Захара, который уже начал капризничать. Следом за братом — Ивана. Когда малыши, раскрасневшиеся после купания, получили свои пузырьки с кашей, Калерия Петровна заметила гору неглаженых ползунков на гладильной доске и принялась за работу.

— Ну зачем вы? — попыталась воспротивиться Ирина. — Я сама все сделаю. Сейчас мальчишки уснут, и я…

— И ты сама ляжешь спать, — закончила за нее Калерия Петровна. — Ты же не высыпаешься, это видно. Вон какие круги под глазами…

Позже, когда дети затихли, ровно засопели в занавешенной пологом кроватке, Ирина подошла к трюмо и задержалась там, разглядывая свое уставшее лицо. Правильно заметила Калерия Петровна — вид у нее не слишком свежий. Под глазами тени, да и в самих глазах блеск будто бы притупился. Приедет Сергей и не узнает ее, так она подурнела.

Калерия Петровна словно мысли ее подслушала.

— Это дело поправимое. Тебе, главное, выспаться, и вся красота засияет как надо. К субботе нужно выглядеть на пять.

— К субботе? — Ирина живо отвернулась от зеркала. — Почему к субботе?

— Я ведь и шла специально тебя обрадовать! Корабль возвращается в субботу. Семьи приглашаются на встречу экипажа. Обычно автобус подается к Дому офицеров, везет всех на причал, а вечером банкет.

Калерия Петровна ожидала от молодой женщины бурной радости, но реакция у той была совсем иной. Ирина так разволновалась, что место предполагаемой радости заняла непонятная в этой ситуации грусть.

— Ирочка! Отчего глазки такие грустные?

Иринка только руками развела. Она не могла объяснить, что чувствует.

— Я так подурнела за эти дни… И похудела, юбка на мне болтается. Сергей меня не узнает.

— Какие глупости! Он и не заметит ничего такого. Он видит тебя глазами влюбленного. И к тому же ты мать его детей, а это…

— Я не мать его детей, — неожиданно для себя призналась Ирина. Она вдруг почувствовала непреодолимое желание поделиться с этой женщиной тем, что мучает. Своими сомнениями, вопросами. Да, такое желание существовало всегда, с детства, но сейчас оно подступило особенно остро. Почему-то именно Калерии Петровне она не побоялась открыть свою тайну.

— Ты хочешь сказать… это не твои дети, Ирочка? Я правильно тебя поняла?

Когда Ирина услышала, как это звучит со стороны, то растерялась и даже испугалась. На глазах выступили слезы.

— Нет, они родные, самые любимые мои… Но их родила другая женщина. Сережина жена. Она умерла при родах.

— Кажется, я начинаю понимать. Вы с Сергеем… Это его второй брак? Так?

Ирина обреченно вздохнула.

— Мы не состоим в браке. Не успели расписаться. Мы познакомились совсем недавно, и… он вообще не любит меня, все получилось так быстро… Мы просто договорились, понимаете?

Девушка была на грани истерики. Калерия Петровна почувствовала, поняла ее одиночество, беспокойство, растерянность. Она взяла девушку за руки.

— Знаешь, Ирочка… ты сейчас мне напоминаешь меня.

— Вас?

— Ну да, меня — девочку. У меня была в жизни ситуация, когда я боялась поделиться с кем бы то ни было. Даже с мамой. Мне было страшно одиноко. Одиноко и страшно.

— У меня никогда не было мамы, — призналась Ирина, не отнимая рук.

— Да? А кто же тебя растил? Бабушка?

— Детский дом.

— Не может быть!

— Почему не может? Очень даже может…

— Да нет, я имею в виду, что ты такая домашняя, все умеешь…

— А у нас был хороший детский дом. Нам постоянно об этом напоминали, — грустно усмехнулась она и добавила: — Нас действительно многому учили. Я, например, училась музыке. На аккордеоне могу и немного на фортепьяно.