– Это не монеты, а золотые слитки, – шепчет он, – я их переброшу. Готовы ловить?

Он со всей силы бросает слиток и слышит металлический звук, означающий, что Опал не успела сгруппироваться. Падение второго слитка сопровождается тихим криком: пострадало плечо Опал. Хорошая новость в том, что она встала в правильном месте. Он несколько раз преодолевает в обе стороны расстояние между забором и сундуком и перебрасывает на ту сторону слитки, а Опал их подбирает.

Когда он бежит за последними оставшимися слитками, рычание за спиной заставляет его содрогнуться. В мозгу включается сохранившийся с доисторических времен механизм. Срабатывают миндалины в центре полушарий, в кровь впрыскивается адреналин, сердцебиение ускоряется, готовя его к борьбе или к бегству. Повышается температура тела, увеличивая силу и эластичность мышц. Волосы на теле встают дыбом – наследие приматов, которым нужно было казаться крупнее для устрашения. Происходит выброс кортизола – гормона, вырабатываемого мозгом, который уменьшает восприимчивость к боли. При этом отключается кора мозга, отвечающая за мыслительный процесс.

Бывают моменты, когда мышление мешает действиям. Сначала действие, и только потом, когда все произойдет, я подумаю, верен ли был мой выбор.

Рено Толедано отказывается от намерения забрать три последних слитка и несется как угорелый, преследуемый двумя разъяренными, захлебывающимися лаем немецкими овчарками.

Как ни старается Рене, собаки его все равно нагоняют. Он оборачивается и бросает в ближнюю псину слиток, метя в морду. Один противник обезврежен, второй озадачен и замедляет бег. Это именно то, что нужно Рене.

Нельзя терять ни секунды. Сейчас не до раздумий.

Он с разбегу запрыгивает на стену и, цепляясь за ползучие растения, отбивается ногами от второй собаки, вхолостую лязгающей клыками. На лай уже бегут из замка двое с фонарями.

Благодаря приливу адреналина Рене подтягивается еще выше, оказывается на гребне стены и переваливается на другую сторону.

В доме уже кричат: «Грабители! Скорее вызывай полицию, Фабьен!» По ту сторону стены Опал поспешно забрасывает золотые слитки в багажник арендованной машины.

Рене падает в кресло рядом с Опал, и она рвет с места. Его дыхание постепенно успокаивается. Два гиппокампа, действующие не только на память, но и на эмоции, успокаивают миндалины. Прекращается впрыск адреналина в кровь, сердцебиение входит в норму, температура опускается. Волосы перестают дыбиться.

– Псина чуть не отгрызла мне штанины, – жалуется он, вытирая лоб.

– Вы настоящий герой.

Как Ипполит?

– Это неопровержимое доказательство действенности регрессивного гипноза. Я ни за что не нашел бы названия замка Виламбрез и места, где зарыт сундук, если бы не получил доступ к знаниям человека, жившего более двухсот лет назад.

– Вы в этом сомневались?

– Мое ремесло состоит в том, чтобы сомневаться в любой якобы исторической информации. Недаром мой отец говорил: «Есть три представления об истории: мое, твое и истинное». Теперь я знаю, что в данном конкретном случае моя и истинная истории совпадают.

– Медленно же до вас доходило! Все вы, мужчины, тугодумы.

– Жаль, нельзя довести эту информацию до широкой публики.

– Почему нельзя?

– Потом что сейчас уровень доверия ко мне близок к нулю.

– Зато я горжусь вами, мой первый испытуемый.

Она заговорщически ему подмигивает, и он впервые чувствует, что эта женщина по-настоящему его уважает. Ему хочется заключить ее в объятия, но он сдерживается, глубже погружается в кресло и засыпает, сломленный усталостью.

Опал включает радио. Звучит композиция 80-х годов «Увертюра дурака» группы «Супертрэмп».

Дороге нет конца. Почувствовав, что усталость уже мешает ей нормально вести машину, Опал сворачивает на стоянку маленького придорожного отеля.

Она накрывает слитки в багажнике одеялом и будит Рене. Тот в полусне бредет за ней. Она все делает сама: снимает комнату с двумя кроватями и укладывает на одну Рене. Тот немедленно засыпает. Дождавшись, пока он захрапит, она шепчет ему на ухо:

– Жаль, что вы вышли из строя, я бы не возражала против еще одного небольшого сеанса регрессии перед сном.

С материнской нежностью, удивившей ее саму, она укрывает его одеялом.

Качаясь от всего пережитого и плохо видя от напряжения, она умывается, раздевается, ложится, чешет те псориазные пятна, которые невозможно не чесать, и тоже засыпает.

63.

В комнату заглядывает солнечный луч. Рене просыпается первым.

Вот хорошо, я жив здесь и сейчас.

Он моргает и ощупывает десны языком.

В каком из моих тел я нахожусь? Солдата, аристократки, галерника, буддистского монаха?

Он разглядывает свои кисти, предплечья, одежду.

Я – беглый учитель истории, убийца скинхеда и обладатель сокровища в виде слитков золота в багажнике машины.

У него странное чувство.

Он мысленно пишет свое имя.

Рене Толедано.

В этот момент у него ощущение, что он находится снаружи и впервые видит эти два слова.

Он проводит ладонью по лицу, трогает подбородок, губы, нос, щеки, лоб, пытается поточнее вспомнить форму своего лица. Нюхает свои подмышки.

Вот как пахнет это тело.

Он встает и открывает окно, чтобы впустить в комнату свет и свежий воздух. Дождь перестал, небо очистилось. Он подходит к кровати Опал и смотрит, как она спит.

А это Опал. Опал Этчегоен.

Такое впечатление, что я знаю ее очень давно. Откуда это чувство дежавю? Раньше я никогда ее не встречал. Разве что мы были знакомы в какой-то прошлой жизни.

Можно ли вот так вспоминать лица из прошлого, как было с тем учеником, который меня раздражал? Если да, то не способность ли это узнавать дух, воплотившийся в другом теле?

Этот вопрос представляется ему сейчас определяющим, но еще больше, чем ответить на него, ему хочется позавтракать. Это поможет переварить вчерашние эмоции и набраться сил для предстоящих боев.

Он подходит к зеркалу.

Каждая жизнь – результат желания, формулируемого как реакция на прежний отрицательный опыт. Компенсация или попытка улучшить свою траекторию.

Это как в игре «Властелин разума», где нужно угадать комбинацию цветных фишек: для каждого нового существования делается вывод о том, что из не сделанного в предыдущем нужно сделать. Получается, что ты по-другому переставляешь одни и те же фишки.

Он предполагает, что в своей 110-й жизни, той, что была перед жизнью камбоджийца Фируна, думал, должно быть, что мистическая духовность монахов представляет больше всего возможностей для развития. В 108-й жизни, той, что была перед жизнью солдата Ипполита, он, видимо, воображал, что лучше всего быть отважным красавцем.