Среди них была и дойная важенка, уже стельная, чему больше всего обрадовались ламуты. С оленями находился дикарь – самец, тощий, одни кости. Его отпугнули от стада. «Пусть уходит, он нам помог», – сказал тогда Тонмэй. У самца не было сил, чтобы убежать от людей. Остался он, одинокий и печальный, на том же пастбище, откуда люди забрали свой откол… Выжил ли он или стал добычей волков, – знают только молчаливые горы.

…Важенка отелилась раньше всех. Олененок был серой масти, рос быстро. Тонмэй лелеял его. Когда бычку исполнилось два года, его не стали кастрировать. Решили держать в качестве корбэ – самца. Не прошло и года после этого, как он проявил себя достойно. Он был неутомим как производитель. Хорошо и заметно пошло его потомство. Появились в скором времени новые самцы, не уступающие ему в силе и выносливости. Тонмэй уступил просьбе старшего сына, и Буюкэна кастрировали. Апанас сам обучил его верховой езде. Правда, не сразу тот стал ручным. Давал себя знать его дикий нрав. Апанас тоже проявил свой характер и не отступил. Сердцем чуял, что из этого быка непременно выйдет завидный верховой олень. И не обманулся в своих ожиданиях. Буюкэн стал сильным и выносливым учагом. С тех пор Апанас ездил на нем на охоту.

Добрый олень для охотника как дар божий. С таким оленем даже дальние кочевки – не расстояние. Легко тащит на себе ездока на гору. Человек без особых усилий настигает свою добычу и никогда на ночь не остается под открытым небом. Не зря Буюкэна жалеет теперь Апанас. Есть отчего тревожиться его сердцу. Обо всем этом думает он, всматриваясь в оленьи следы на песчаных плесах и поглядывая на ягельные горные склоны. Весь поглощенный поисками оленя, человек ни о чем другом не помышлял. А зря… Знающий себе цену Апанас позабыл о скрытой опасности тайги. Пусть даже на малое время. Но и его достаточно, чтобы таежные дебри проявили свое коварство.

Беда навалилась нежданно. Молодой олень, на котором он ехал, громко фыркнул, рванулся в сторону и был таков. Апанас не понял, что произошло, и свалился на землю. Не успел он опомниться и встать на ноги, как тут же услышал над собой рык. И тут же с ужасом увидел, как когтистая медвежья лапа падает ему на лицо. Человек отчаянно закричал и, защищаясь, перевернулся на живот, изо всех сил втянув голову в плечи. «Пропал… Как нелепо и просто», – в последний миг успел подумать он…

* * *

Едва Апанас скрылся из глаз за ближней сопкой, Бетукэ, чувствуя свою вину, поехал следом. Ему вспомнилось, как ночью между кустами ерника он увидел дымящийся медвежий помет. Судя по всему, зверь находился неподалеку. Обо всем этом он просто не успел рассказать Апанасу. Хотел поведать об увиденном, не торопясь, степенно. Зачем ему о могучем владыке спешно рассказывать, будто увидел росомаху?.. Тут уважение и почтение надобны к хозяину тайги. Апанас, как назло, не стал задерживаться и сразу поехал на поиски отколовшегося учага. Кто знает, возможно, Буюкэн стал жертвой медведя. Но он, Бетукэ, этим утром ничего подозрительного в самом деле не заметил. Тревожась за сородича, даже не попив чаю, лишь прихватив бердан, теперь он спешил за Апанасом. Надеясь догнать его, он торопливо понукал и без того ходко шедшего учага…

Он подоспел вовремя. Еще издали заметил, как в чащобе промелькнула крупная тень. «Это он… точно он!» – Бетукэ показалось, что зверь подкрадывается к нему. Он стал еще сильнее понукать оленя. За чащей начиналось редколесье. Быстрее бы до него добраться… И вдруг впереди одновременно с медвежьим ревом прозвучал отчаянный крик, разорвав застоявшийся летний воздух. Бетукэ похолодел от страха. Теперь все его мысли об одном Апанасе. Как помочь ему? Как спасти его? Ничего не видно, кругом деревья. В это время чуть стороной пробежал верховой олень без седока. Сомнений не осталось, зверь напал на человека. Бетукэ показалось, что прошла целая вечность с того момента, когда раздались медвежий рык и крик человека. Но на самом деле все произошло внезапно и стремительно. Он соскочил с оленя и изо всей мочи заорал: «Апана-ас!». Выхватил бердан, с силой дернув затвор, загнал в ствол патрон, затем двинул затвор вперед и, направив дуло поверх деревьев, спустил курок. Гром выстрела эхом покатился над лесом и отозвался в горах. Бетукэ, не переставая кричать и ничего не замечая перед глазами, стал пробираться вперед. Едва пройдя с десяток шагов, увидел человека, ничком лежащего между кустами на земле. Он вздрогнул и остановился, словно вкопанный. И тут же, опомнившись, бросился к человеку. Рывком перевернул на спину размякшее тело Апанаса. Он был весь в крови. От него исходило слабеющее тепло. Значит, живой. Радость жаром окатила Бетукэ. «Апанас, дорогой… Очнись, открой глаза…» – повторял он, нагнувшись над растерзанным сородичем. Быстро оглянулся вокруг. Выдернул клок мха и влажной стороной положил на лоб Апанаса. «Подожди, друг, я мигом!» – он, нарочно выговаривая слова громко, рванулся в сторону тальниковых прутьев, выросших среди леса. Тальники без воды не растут. Должна быть вода. И точно, между кочками блестели неглубокие лужицы. Бэтукэ сунул в воду большой клок мха. Мох, впитав воду, мигом отяжелел. Апанас по-прежнему не подавал признаков жизни. Только комары кишели над ним. Бетукэ принялся выжимать воду из мха прямо на лицо сородича. Апанас едва слышно простонал. Тогда парень нарвал и смочил еще мха, вернувшись, бережно приподнял голову Апанаса, положил на свое бедро и, чуть промокнув запекшиеся губы, стал лить воду тому в рот. Сколько времени прошло? Бетукэ разжег костер. Когда пламя заиграло, обложил его мхом. Получился дымокур. Наконец Апанас открыл глаза. Но вскоре снова впал в забытье. «Дух Гольца Тонмэя! Пожалей детей Апанаса. Они не выживут без него. Верни жизнь Апанасу, не дай ему умереть, прошу тебя…» – молил Бетукэ, всматриваясь в ягельный склон горы, будто там затаился кровожадный зверь. «Ты почему вдруг сорвался на нас, абага? Чем мы, бедные ламуты, провинились перед тобой?»

Глава одиннадцатая. Тайахсыт

Путники подъехали к становью к вечеру. Сородичи с ликованием встретили возвращение Тонмэя и его сыновей из поездки к якутам. Давно их ждут. Они наконец-то приехали. Без них чувствовали себя неуютно. Тонмэй не успел расспросить у матери Нелтэк, как жили они в их отсутствие. Сородичи один за другим поспешили к чора-дю Тонмэя. Каждый подходил и степенно здоровался за руку с Тонмэем. Радужная улыбка не сходила с загорелых лиц сородичей. Ламуты отличаются