с инструментами, который я оставил на крыльце. Последнее, что мне было нужно — чтобы она ткнула себе глаз отверткой. Я подбежал, выхватил её у неё, несмотря на вопль протеста, затем закрыл ящик и подхватил её на руки.

— Оставь продукты, — крикнул я через плечо, поднимаясь с Алли на крыльцо. — Я их потом занесу.

Не удивительно, что она не послушала.

Пока я стаскивал с визжащей и вырывающейся Алли грязную одежду и сажал её в ванну, Вера уже всё выгрузила из машины и как раз убирала последнюю коробку с хлопьями в кладовую рядом с прачечной.

— Чёрт, ну ты и упрямая, женщина, — нахмурился я, схватил её за руку и потащил в ванную, где Алли плескалась в пене и играла своими пластиковыми корабликами.

Вера вздохнула и села на кафельный пол, обхватив колени и прислонившись спиной к шкафчикам под раковиной.

Я занял место рядом с ней, держась близко, чтобы наши руки соприкоснулись. И хотя у меня самого всё внутри рвалось на части, я ждал. Одну минуту. Две. Три.

«Упрямая» — это даже мягко сказано. Вера была настоящий кремень. Она заговорит, но только когда будет готова. Поэтому я положил руку ей на колено, стал нежно чертить круги большим пальцем и ждал.

— Свенсон сказал, что, по их мнению, мой отец мёртв.

— Что? — мой подбородок чуть не отвис. — Как?

— В Йосемити погибла молодая туристка, которую унесло рекой. Когда сотрудники парка пошли за её телом, они нашли старый рюкзак на берегу. Это был папин. Внутри было его старое водительское удостоверение. Они думают, что он, эм… утонул.

То, как её голос дрогнул на этом слове «утонул», — пронзило меня насквозь. Именно так погибли её сёстры. А Свенсон преподнёс ей эту новость в тот момент, когда она была совершенно не готова, просто занимаясь обычными делами.

— Свенсон — ублюдок, — процедил я сквозь зубы.

Алли повернулась к нам из ванны, и я поморщился. Похоже, до того, как она пойдёт в школу, мне действительно нужно заняться своим словарным запасом.

— Он не должен был говорить с тобой сегодня, — добавил я жёстко. — Не так.

— Ага.

— Что ты сказала?

— Да ничего особо, — Вера пожала плечами. — Я была в отеле, забирала инструменты у Элоизы. Он как раз вышел из лифта, так что это просто совпадение, что я вообще его увидела. Но, думаю, он бы в любом случае меня нашёл — либо в кофейне, либо приехал бы на ранчо. Не знаю. Он попросил минутку. Я поговорила с ним в лобби. Когда он сказал про рюкзак, я просто села на диван и как-то… оцепенела.

И одна. Она была там одна.

— Мне нужно было быть с тобой.

— Как ты мог знать?

Свэнсон был скользким ублюдком. Сначала неожиданный визит в кофейню несколько недель назад. Теперь это.

— В следующий раз, когда увидишь его, просто разворачивайся и уходи, — сказал я. — Звони мне или Вэнсу. Но я не хочу, чтобы ты снова разговаривала с ним одна, Вера.

— Хорошо.

— Обещай мне.

— Обещаю.

Тяжесть в груди немного ослабла.

— Что ещё он сказал? Они нашли что-то ещё, что принадлежало твоему отцу? — например, его тело?

Я ненавидел задавать такие вопросы, копаться в деталях, но если они нашли только рюкзак, это ещё не значит, что Кормак мёртв.

— Нет. Только рюкзак и кошелёк, — Вера опустила голову и прижалась виском к моему плечу.

У Свенсона ничего не было. Ни доказательств, ни фактов. Какой, чёрт возьми, смысл был в этом визите?

— Он пришёл сюда, чтобы подбросить бомбу и посмотреть на твою реакцию, — сказал я. — Он пытается выяснить, знаешь ли ты, где Кормак.

— Ага.

Какой же он ублюдок.

— Папа не мёртв.

В её голосе было столько решимости, её железная воля обострилась до лезвия. Если бы силой мысли Вера могла удержать отца в живых, она бы это сделала.

— Зачем ему ехать в Йосемити? — она сжала переносицу. — Я не понимаю. Там слишком много людей. Мы всегда избегали национальных парков, потому что они переполнены. Но Свэнсон показал мне фото рюкзака и попросил подтвердить, что он папин. Зелёно-чёрный. Со сломанным ремнём, который он заклеил изолентой. Папа никуда без него не ходил.

— Значит, он действительно был в Йосемити.

— Да? Я не могу представить, чтобы он отдал его кому-то другому. Значит, это был он. Но ничего не складывается. Поездка на юг никогда не входила в его планы. Он всегда хотел перебраться через границу в Канаду. Может, он специально оставил его там? Чтобы полиция подумала, что он остался в Калифорнии?

— Может быть. Но откуда ему знать, что на его дело назначили Свэнсона?

— Не знаю. Но это и не важно. Правда в том, что с каждым годом, что мы прятались, папа всё больше расслаблялся. Но он никогда не терял бдительности. Он всегда предполагал, что за ним продолжат поиски.

Разумное предположение, особенно если учитывать, что в этом деле замешан Свэнсон.

— Свэнсон сказал, когда они нашли рюкзак?

Вера покачала головой.

— Нет.

Кормак мог оставить этот рюкзак там два года назад, после того как Вера уехала. Возможно, он выбросил его, думая, что его никогда не найдут.

Или он оставил его намеренно, ожидая, что его найдут гораздо раньше. Может быть, после того как Вера уехала с Вэнсом, Кормак хотел создать иллюзию дистанции. Она была в Айдахо, а он отправился в Калифорнию.

— Что ещё сказал Свенсон?

— Ничего особенного. Он просто сказал, что, возможно, папа… — утонул. — А потом показал мне фотографии. Вот и всё, что было.

Свенсон мог бы просто позвонить, а не ехать в Монтану. Мог бы отправить фотографии по электронной почте.

— Как думаешь, он действительно считает, что твой отец мёртв?

— Нет, — она ответила сразу, без колебаний. — Как ты и сказал, он приехал, чтобы увидеть мою реакцию. Может, чтобы напомнить мне, что он не забудет про папу.

Этот самодовольный ублюдок, наверное, хотел раскрыть висящее дело и заработать себе репутацию. Что бы ни двигало агентом Свенсоном, меня это совершенно не волновало. Я просто хотел, чтобы он уехал и больше не возвращался.

Свенсон не из тех, кто закроет глаза, даже если знает правду.

Ещё несколько недель назад я хотел, чтобы Кормак сгнил в тюрьме до конца своих дней. Но после того как Вера рассказала мне правду, после того как я обдумывал это снова и снова, я просто хотел, чтобы о Кормаке забыли. И, возможно, чтобы Вера нашла какой-то покой в отношении отца.

— Я его видела, — прошептала она.

— Кого? Свенсона?

— Папу, — Вера