После короткого разговора о моем самочувствии меня отправили в деревню, названия которой не помню. При въезде в нее около первых домов меня встретил какой-то младший лейтенант и сказал, что генерал требует немедленно явиться к нему.

Я ответил, что следую по вызову Ворошилова. Однако мои доводы были бесполезны. С крыльца дома раздался сердитый голос генерала: «Почему вы не выполняете приказания старших?»

Пришлось подчиниться. Я зашел в дом и представился генералу. Как позже я узнал, это был генерал-майор Иванов, назначенный командиром опергруппы штаба 2-й ударной вместо снятого с этой должности генерала Привалова.

Я кратко доложил, где и в каком состоянии находятся командование и штаб дивизии и что им требуется срочная помощь, в первую очередь питание и рация. Но, как я понял, генерала это меньше всего интересовало.

Он начал подробно расспрашивать, как я выходил из окружения, какие и где у немцев рубежи, какие имеются заграждения и препятствия.

Я вспылил и в довольно резкой форме сказал, что там люди гибнут от голода и холода, они совершенно обессилены, их нужно немедленно спасать, мне нужно об этом доложить Ворошилову, а вы расспрашиваете, товарищ генерал, про оборону немцев.

Генерал, в свою очередь, повысил голос и, как говорится, поставил меня на место. Разговор наш не клеился.

Зашел адъютант генерала и доложил: «Уже уехал». Я сначала не понял, о ком он говорит. Лишь выйдя от генерала, узнал, что уехал Ворошилов, и меня задержали, чтобы я не смог обо всем доложить ему. Предполагаю, что это было указание командарма Н. К. Клыкова.

Возможно, командование 2-й ударной, да и Волховского фронта пришло к выводу, что спасти попавших в окружение людей нет никакой возможности.

Буквально на второй или третий день после нашего выхода был назначен новый комдив Н. П. Коркин, который начал укомплектовывать штаб дивизии. Начальником штаба был назначен майор Арзуманов, командовавший до этого 559-м сп.

Перед моим выходом в окружении оставались в живых: комдив полковник А. И. Старунин, начштаба майор С. Д. Крупичев, помнач оперотдела старший лейтенант-артиллерист (фамилии не помню), начальник разведки майор Е. Сидоренко, начсвязи подполковник И. А. Зинченко, комиссар дивизии батальонный комиссар С. А. Алексеев, начальник политотдела старший батальонный комиссар С. А. Глазков, комиссар штаба дивизии батальонный комиссар Б. М. Ерохин, старший оперуполномоченный отдела контрразведки СМЕРШ (фамилии не помню, но в дивизии он был с самого начала войны, близорукий, носил очки в темной роговой оправе), политрук комендантской роты, ленинградец, старшина комендантской роты Котов, старший сержант комендантской роты Сидоров, командир взвода отдела контрразведки Быков. Были еще командиры из саперного батальона и медики, но их фамилии память не сохранила. Всего осталось в окружении командиров и красноармейцев 80-100 человек.

В день нашего выхода была направлена группа разведчиков-лыжников около 15 человек во главе с помощником начальника оперотдела штаба старшим лейтенантом Костиным в тыл противника, к нашим людям, находящимся в окружении. Группа несла с собой сухари, сахар, консервы. Но, пробродив безуспешно в лесах трое суток, возвратилась назад, так и не встретив своих.

По словам старшего сержанта Сидорова, он вышел из окружения только в середине июня, полковник Старунин со своей группой после моего ухода возвратился вновь в глубь леса.

Вот это вкратце все, что мне запомнилось из той страшной трагедии.

И. С. Осипов,

бывш. командир комендантской роты штаба 191-й сд

В 96-й отдельный саперный батальон я прибыл с курсов младших лейтенантов в конце августа 1938 г.

В это время закончился вооруженный конфликт в районе о. Хасан. Соединения, участвовавшие в конфликте, приводились в порядок, прибыло значительное пополнение. Дивизия располагалась в местечке Барабаш Приморского края.

После окончания войны с Финляндией нарком Тимошенко ввел 12-часовые занятия с выходом в поле, с ночевкой в шалашах либо в палатках. Все обучение проводилось с приближением к боевой обстановке. В Отечественную войну дивизии с востока дрались с немцами смело и упорно.

На фронт 92-я сд была отправлена в октябре 41-го и вошла в состав 4-й армии. Боевое крещение части 92-й сд получили в боях за села Петровское, Верхнее и Нижнее Заозерье, Будогощь и левый берег Волхова под Чудовом. Личный состав дивизии проявил стойкость, мужество и героизм, за что многие воины были удостоены правительственных наград.

Большими недостатками в дивизии были:

1) отсутствие надежных средств связи — наличие радиостанции не обеспечивало постоянной связи. Проводная связь часто выходила из строя. Широко применялись допотопные средства связи — посыльные;

2) необеспеченность боеприпасами, особенно артиллерийскими снарядами и минами. Дивизия имела на вооружении 120-миллиметровые минометы. Это грозное оружие мало использовалось из-за отсутствия боеприпасов. Надо бить немцев, а стрелять нечем.

В конце января 1942 г. 92-я сд была введена в прорыв в районе Мясного Бора и поступила в оперативное подчинение командования 2-й УА. В предыдущих боях части дивизии понесли значительные потери в личном составе, вооружении и технике. Укомплектованность частей дивизии составляла не более 40 %. Но это были закаленные и проверенные в боях солдаты, получившие хороший боевой опыт. Офицерский состав также имел опыт руководства войсками и организации взаимодействия. Личный состав отличался высокими морально-боевыми качествами, стойко переносил тяготы фронтовой жизни.

Местность, на которой пришлось воевать, была крайне неблагоприятна, особенно для наступательных действий — лесисто-болотистая, с глубоким снежным покровом и отсутствием дорог. Даже в январские дни при сильных морозах, доходивших до 40 и более градусов, не везде можно было проехать на машине, провезти артиллерию, которая в основном была на конной тяге. Местность не позволяла отрывать окопы, строить укрытия для личного состава и техники, оборудовать позиции для огневых средств. Всё заполняла вода. Когда вошли в прорыв, снабжение продовольствием, боеприпасами значительно ухудшилось. Построенные через горловину прорыва узкоколейка и жердевой настил не могли обеспечить потребность войск в продовольствии и боеприпасах, в эвакуации раненых.

Немецкое командование проводило бои с севера и юга, чтобы перекрыть горловину. Обе дороги обстреливались артиллерией противника, постоянно бомбились авиацией. Особенно тяжелым было положение с кормом для лошадей с первых дней боев. На месте запасов сена не оказалось, все, что было, израсходовал 13-й кк, проводивший операцию по углублению прорыва.

Чтобы спасти лошадей от гибели, мы добывали мох, сухую траву из-под снега, заготовляли березовые почки и мелкие ветки, измельчали их, ошпаривали кипятком и давали лошадям. Такой корм лошади употребляли плохо, а некоторые не ели совсем. На девятые сутки лошади ничего не ели, только пили воду. Лошадь может выдержать голод 17 суток, из которых 10 держится на ногах. На 18-е сутки — погибает. Кроме крайне трудного положения с кормами, лошадей приходилось усиленно охранять. Их воровали для питания.