Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто вам дал право на обыск? — резко спросил обер-лейтенант. — Это машина абвера!
Роттенфюрер, возвращая удостоверение Либелю, взглянул на него, как на новобранца.
— Мы осматриваем все машины без исключения. Этот район объявлен на чрезвычайном положении, господин обер-лейтенант! Здесь много разрушенных магазинов, вывозить отсюда ничего нельзя. Мы действуем именем фюрера!
— Хайль Гитлер! — сказал обер-лейтенант.
— Хайль! — отозвались эсэсовцы.
Либель все еще стоял, загораживая собой дверцы. Эсэсовцы выжидающе смотрели на него.
— Вот что, роттенфюрер, — сказал Либель после паузы. — Я выполняю особое задание руководства СД и, следовательно, мог бы послать вас ко всем чертям…
Верзила взялся за автомат.
— Но я понимаю, разбитые дома, мародерство… У вас тоже служба. Можете заглянуть в фургон.
Роттенфюрер ухмыльнулся:
— Вот так-то оно будет лучше! — Он открыл дверцу и заглянул внутрь. Фургон был пуст.
Либель угостил солдат сигаретами и поехал дальше.
«Циклон» зарождается в предгорьях
Осень в Прикарпатье еще только началась, она уже ощущалась и в яркой голубизне сентябрьского неба и в промозглом дыхании утренних туманов.
«Покуда солнце взойдет — роса очи выест», — вспомнилось Миколе Скляному. Запахнув как можно плотнее видавший виды кожушок, он пробирался через росистые кусты. Холодные обжигающие капли лезли за шиворот.
— Спасибо еще, эта баба кожух одолжила, а то в абверовском пиджаке и вовсе бы богу душу отдал! Вот пройдешься километров пять туда, да столько же обратно сквозь чащобу, да ночь в лесу посидишь. Старуха, хоть и ведьма, а выручила.
Скляной поднялся, наконец, на вершину заросшего лесом и кустарником холма, отсюда было видно далеко вокруг. По сторонам, словно стадо мохнатых зеленых медведей, громоздились один на другой холмы. Спокойно все, будто нет и не было никакой войны, будто в двухстах километрах к югу и на западе не ревел тысячами орудий фронт. Да, вот оно как обернулось. Быстро катился фронт на запад. А здесь, на занятой советскими войсками территории, уже восстанавливалась нормальная жизнь.
Над холмами послышался неторопливый стрекот самолета. Скляной спрятался под ветвями ближайшего дуба. Низко над землей шел У-2, почтовый или разведчик. Там, вверху, его уже озаряло вставшее солнце, красные звезды переливались на плоскостях. Микола проводил его настороженным взглядом. Носил когда-то и он такую же звезду на пилотке. И назывался тогда красноармейцем. Как будто недавно это было: всего три года назад, а кажется, прошла целая вечность. Сколько событий: плен, лагерь, потом отряд карателей и школа гестапо под Винницей. Да, далеко он ушел от красной звезды. В плен Микола сдался по доброй воле. Ему, редкостному радиомастеру из Львова, война с фашистами казалась тогда вовсе посторонним делом. Но, хлебнув лагерной жизни, он решил, что ему выгоднее полностью перейти на сторону гитлеровцев, чем мучиться в лагере. Так он попал в диверсанты. И вот уже полтора года страх перед расплатой гонит его все дальше и дальше по этой дороге. Теперь он опытный, бывалый радист-диверсант.
Нынешняя операция не нравилась Скляному — слишком далеко их забросили за линию фронта. Правда, и группа не мала — тридцать человек. Но что такое даже три десятка абверовских агентов, дерущихся с упорством обреченных? Чекисты не из робких. Скляной это знал.
Микола посмотрел на восток, еще километра полтора осталось до лагеря группы. Наметанным глазом с вершины холма он проложил путь сквозь кусты и, осторожно цепляясь за ветви и стволы, стал спускаться с крутого склона. Ноги скользили по мокрой траве.
Хорошо, хоть не каждый день нужно приходить в группу. За всю неделю, что группа в сборе, он являлся всего два раза. Живет Микола, затаившись на глухом хуторе, у жадной неразговорчивой старухи. Впрочем, он сразу нашел с ней общий язык, предложив ей на выбор немецкие марки, польские злотые и советские рубли. Старуха долго думала, а потом взяла за постой сразу в трех валютах.
— Хоть что-нибудь да останется, — заключила она.
Когда Скляной рассказал об этом временному командиру группы лейтенанту Крюгеру, тот долго хохотал:
— По-моему, она ведьма! На русских хуторах всегда живут ведьмы, присмотрись-ка к ней!
Однако ведьма приняла Миколу совсем неплохо и даже вот одолжила ему старый кожух, который так греет холодными ночами, когда Скляной, сидя часами в лесу у переносной рации, вылавливает из далекого эфира позывные радиостанции абвера.
Сегодня ночью он получил особенно важное указание с добавлением немедленно передать его лейтенанту Крюгеру. Вот из-за этого и пришлось спозаранку тащиться сквозь мокрый кустарник.
«Покуда солнце взойдет — роса очи выест», — снова вспомнилось ему.
— Ох, выест! — вздохнул Скляной и услышал негромкий оклик сзади из-за кустов:
— Стой!
Скляной вздрогнул и остановился, подняв руки вверх.
— Ложись.
Скляной лег, стараясь проглотить тугой комок, подступивший к горлу. Что-то уж очень чисто голос говорит по-русски. И только когда человек вышел из-за кустов, страх прошел. Лейтенант Роденшток тоже узнал Скляного.
— Что это ты на себя нацепил, Иван? — спросил лейтенант. В группе все немцы звали Скляного Иваном.
— Это русский кожаный пиджак, — ответил Микола. — Ведите меня к господину лейтенанту Крюгеру. Я получил важную радиограмму сегодня ночью. Приказано передать ее немедленно. А вы напугали меня, очень уж чисто говорите по-русски.
Роденшток довольно улыбнулся. Они прошли между кустов к хорошо замаскированному лагерю диверсионной группы. Да, Скляной с каждым днем все больше убеждался, что отряд подготовлен отлично. Самые боевые и опытные диверсанты вошли в группу. Пятеро из них отлично говорили по-русски и уже не раз бывали в советском тылу. Скляному стало ясно, что их группе командование придает особое значение. Это чувствовалось и по тому, как неусыпно следила радиостанция абвера за позывными группы. «А раз так, думал он, — и у меня тоже есть возможность сделать карьеру. Дай-то бог!»
Подходя к Крюгеру, Скляной, уже вполне оправившись от недавнего испуга, приосанился. Широкоплечий рыжеволосый Крюгер, одетый в линялую советскую гимнастерку, галифе и кирзовые сапоги, сидел на поваленном дереве, выгребая из котелка завтрак — распаренный концентрат.
Увидев Скляного, он отложил котелок.
— Что-нибудь есть, Иван?
— Точно так, господин лейтенант, получена радиограмма о предстоящем прибытии командира группы. Велено передать вам лично, вот… — Он протянул Крюгеру бумажку со столбиком цифр. — Дальше я не расшифровал. Это по вашему личному коду.
— Хорошо! — сказал Крюгер. — Подождите, я прочту.
Скинув свой кожух, Скляной расстелил его в стороне у дерева и прилег. Уже сквозь дремоту он услышал взволнованный голос Крюгера. Тот звал Роденштока и еще кого-то.
— Ну, слава богу, — говорил Крюгер, — наконец-то кончается наше бездействие. Молниеносный рейд, а там два месяца отдыха в