Хмурые низкие тучи приплыли со стороны Азовского моря. Мелкий, надоедливый дождь второй день полоскал землю.

Дубровский пришел на свидание с Валентиной Безруковой в точно назначенное время. Валя, поеживаясь, стояла под деревом у самого входа в городской парк, прикрывшись рваной плащ-накидкой.

— Здравствуй, Леонид! Ты слышал новость? — спросила она, протягивая руку.

— Смотря какую.

— Сегодня Красная Армия освободила Орел и Белгород. Наступление продолжается.

— Откуда ты это взяла?

— Мне один паренек сказал. Он сам слушал Москву по радио. Еще он сказал, что в Москве сегодня будет победный салют.

Валентина радостно смотрела на Дубровского.

— У нас об этом пока ничего не известно. Вернусь к себе, постараюсь послушать сообщение из главной квартиры фюрера. Может быть, скажут что-нибудь.

— Вот было бы здорово, если бы все подтвердилось! — мечтательно прошептала Валентина. — А мы собрались в кино. Сегодня первый день новый фильм показывают. «Три брата Штрауса» называется.

— Нет, в кино нам сегодня не с руки. Дела поважнее есть, — мрачно сказал Дубровский. — Я даже гражданский костюм надел.

— Что случилось? И почему гражданский?

— Когда я в форме, ты разрешаешь провожать тебя только до угла. Боишься, соседи увидеть могут. — Дубровский огляделся по сторонам и, не приметив никого поблизости, добавил: — Мне кое-что записать нужно, а писать негде. Не могу же я под дождем строчить. Единственная надежная крыша — у тебя дома. Поняла?

— Да, конечно. Ленка теперь не скоро вернется. Мы с ней договорились, что она прямо в кино придет, — с грустью проговорила Валентина. И непонятно было, то ли она сожалеет, что не придется посмотреть новый фильм, то ли переживает, что обманула подругу.

— Тогда не будем терять времени. Пошли, — предложил Дубровский.

Он обнял ее за талию, другой рукой приподнял над собой край ее плащ-накидки. Они направились в сторону дома, обходя лужи, перепрыгивая через ручьи, мчавшиеся вдоль тротуаров.

Несколько кварталов шли молча.

— Леонид, о чем ты задумался? — спросила Валентина.

— Думаю, как помочь Ивану Козюкову.

— А что с ним?

— Пока ничего. Но я сегодня узнал, что немцы на днях начнут собирать добровольцев из числа военнопленных. Ивану не так просто будет уклониться от этого набора.

— Но ты же обещал ему помочь?

— Да. Только как это сделать?

Леонид вновь умолк. Молчала и Валентина. Через некоторое время он спросил в раздумье:

— А не махнуть ли ему через фронт, к своим? Как ты считаешь, решился бы он на такой шаг?

— Немцев он ненавидит. Он даже сам говорил, что, если бы не Ленка, ушел бы на ту сторону.

— Разве Лена против?

— Нет. Он ее очень любит и не хочет оставлять.

— Загребут в добровольцы, все равно придется оставить. А то и в лагерь угодить недолго.

— Это верно.

— А я бы ему пропуск достал. С пропуском он до фронта без особого риска доберется.

— Леонид, поговори с ним сам. Я считаю, что для него это единственный выход. Наверно, и Лена поддержит. Любит же она его.

Пока они шли к Валентине, дождь перестал. Но оба успели промокнуть. Дубровский снял влажный пиджак, повесил на спинку стула.

— Леонид, ты отвернись, я переоденусь, — стыдливо попросила девушка.

— Хорошо, я буду писать, а ты делай что хочешь.

Он достал из кармана бумагу, карандаш и уселся за стол. Комнатка была маленькой. Кроме стола, двух узких железных кроватей и комода, ничего не было. За единственным окном по-прежнему плыли хмурые тучи.

Дубровский глубоко вздохнул и начал писать:

«1. На днях к вам отправлен крупный специалист Пауль Мюллер. Едет после ранения из госпиталя в форме старшего лейтенанта. Блондин с голубыми глазами, арийским носом. На правой руке нет двух пальцев. Опасен.

2. Шестопалов Тимофей, Филатьев Петр. Оба работали до войны в депо на ст. Морозовка. Сейчас агенты ГФП в Сталино. Поймали и доставили в ГФП Александра Шведова. Последнему удалось устроить побег».

— Вот я и переоделась! — сказала Валентина, подходя к Дубровскому.

— Молодец, быстро справилась. А теперь дай-ка мне те листочки, которые я давал тебе раньше.

— Сейчас.

Валентина выбежала из комнаты. Через минуту она вернулась и положила перед Леонидом скомканные листки бумаги.

— Где же ты их прятала?

— А тут рядом, в чуланчике.

Дубровский расправил клочки бумаги, прочел не торопясь и вновь принялся писать:

«3. Дыня Александр. Романова Мария ранена. Рублева Мария. Попались в ночь на 19 июля 1943 г. при переходе фронта в районе Елизаветовки, Ворошиловгр. обл. Принадлежат к 130-й разведроте 51-й армии. Были доставлены в ГФП Сталино, затем в лагерь. Кроме своей части, ничего не сказали.

4. Бондаренко Яков. Из гор. Ромны. Тайный агент ГФП в Сталино, в Авдеевке, в Дебальцево. Вместе с казаками принимал участие в массовых расстрелах.

5. Танковые части, проследовавшие две недели назад на юг, вновь перебрасываются на север.

6. В Макеевке арестована молодежная подпольная группа. Выдал член группы Демин. Имя не установлено.

7. Летчик лейтенант Квасов. Спасся на парашюте. Доставлен в ГФП-721. Подвергался зверским пыткам — никого не назвал. На допросе выбили глаз. Геройски погиб в муках».

Дубровский закрыл глаза, подпер голову рукой. Он вспомнил, как случайно вышел во двор ГФП, когда там истязали окровавленного человека. Полицайкомиссар Майснер стоял, заложив руки за спину, и подавал команды. По его приказанию летчика Квасова привязали за руки к хвосту огромной лошади, которую заставили бегать по кругу. Квасов уже не мог кричать. Лишь временами из его груди вырывались глухие стоны. Лошадь, навострив уши и пугливо озираясь по сторонам, все бегала по кругу, ударяя задними копытами по лицу и груди умирающего летчика.

А полицайкомиссар ликовал, раскатисто смеялся.

— Этот уже не будет бомбить германские города, — сказал он, жестом приказывая остановить лошадь.

Когда лейтенанта Квасова отвязали, он был уже мертв. Слезы навернулись на глазах Дубровского. И чтобы не выдать себя, он ушел со двора. Несколько дней прошло, а он все не мог забыть эту картину.

Написав донесение, Леонид аккуратно свернул маленький листочек. Получилась тонкая трубочка величиной чуть меньше сигареты. Он положил ее в нагрудный карман пиджака, поднялся со стула и, подойдя вплотную к Валентине, опустил руки на ее плечи. Девушка вскинула голову, с нежностью заглянула ему в глаза. Леонид почувствовал, как, приподнимаясь на цыпочки, она потянулась к нему. Он понял этот порыв, обнял и, склонившись, прильнул к ее губам.