В резидентуры тоже много попадало «позвоночников», сыновей высокопоставленных персон, с которыми было очень трудно, потому что никто не хотел ссориться с их родителями.

Резидент, может, конечно, убрать слабого сотрудника, склонного, например, выпить. Но когда он это делает, то портит отношения со всеми, кто поставил свои подписи на решении послать этого сотрудника в загранкомандировку, а на этой бумаге десяток подписей, заверяющих, что сотрудник — замечательный работник, который укрепит работу резидентуры.

Один из отставных сотрудников разведки, который тоже был резидентом, вспоминал, как среди его подчиненных оказался сын крупного начальника из Министерства иностранных дел. Однажды ночью он исчез, жена подняла шум. Наутро офицер нашелся, путанно объяснил резиденту, что был в плохом настроении, всю ночь колесил по городу, а под утро заснул в машине. Можно было закрыть глаза, чтобы не ссориться с влиятельным человеком. Но резидент решил, что он не может доверять офицеру, способному выкинуть такой фортель, сообщил в Москву, и того отозвали.

Резидент обязан сообщить о каждом чрезвычайном происшествии, но в принципе постоянно смотреть на своих сотрудников и думать, а не продался ли ты? — невозможно.

Каждый оперативный работник резидентуры составляет план на неделю, обсуждает его с резидентом. Он сообщает, что будет делать в тот или иной день, заранее составляет план беседы с любым интересующим резидентуру человеком.

Встречи с агентом, конечно же, занимают мало времени, потому что агентов мало. Главная работа сотрудника резидентуры — разработка интересующей разведку среды. Он должен постоянно искать людей, которые могут представить интерес, встречаться с ними, пытаться разговорить и прощупать на предмет возможного сотрудничества.

Встречу разведчика, работающего под журналистской крышей, с другим журналистом прикрывать не надо. Она хорошо легендирована. А контакт с важным для разведки человеком — особенно в стране, где существует сильная контрразведка, продумывается очень тщательно. В Тегеране приходилось действовать с сугубой осторожностью.

Когда речь идет о встрече с агентом, принимаются особые меры предосторожности. Иногда делаются несколько ложных выездов, чтобы раздробить силы наружного наблюдения, следящего за посольством. Потом кто-то вывозит оперативного сотрудника в город. Тот выскакивает из машины, перебегает на другую сторону, где его на своей машине подбирает другой сотрудник и везет на условленное место.

После встречи вместе с резидентом обсуждают, как она прошла. Потому что логично ожидать подставы со стороны контрразведки или спецслужб противника. Поэтому резидент подробно выспрашивает, как шел разговор, что говорил собеседник, как отвечал, чем интересовался. В таких ситуациях решающее значение имеет опыт резидента, который должен почувствовать, не играют ли с ними.

В принципе в резидентуре обычно нормальная атмосфера, после работы, чтобы снять напряжение, могут пропустить рюмочку. Это не возбраняется.

Сотруднику резидентуры на оперативные расходы деньги выдает резидент — в пределах определенной суммы. Если нужны дополнительные деньги, резидент обращается в Москву.

Один из ветеранов разведки жаловался, что он предлагал ввести какие-то объективные критерии оценки работы резидентуры и резидента, но этому все сопротивлялись. Потому что при назначении резидентов не всегда принимаются в расчет деловые критерии.

Три критерия определяют качество разведывательной информации — секретность, достоверность и актуальность.

Шифротелеграмма, отправленная в центр, идет в два адреса: в территориальный отдел и в информационное управление, где ее анализируют в контексте информации, которая собирается со всего мира.

Угодить информационно-аналитическому управлению трудно. Сидящие там бывшие оперативники критически оценивают работу своих коллег: мало секретной информации, сведения отрывочны, фрагментарны, плохо раскрыта проблема. Такую информацию начальству не докладывают. Резидент получает замечание.

Резидент в маленькой стране может давать высшего класса информацию — по профессиональным критериям. Но кого интересуют секреты Непала или Зимбабве? А резидент из Франции или Германии добывает очень мало секретной информации, но она вся докладывается, потому что от этих стран многое зависит в мировой политике.

Когда в Москву приезжает резидент из Соединенных Штатов или Китая, начальник разведки очень хочет с ним поговорить, потому что его самого спрашивают наверху о событиях в этих государствах, а резиденты в маленьких странах не могут рассчитывать на внимание руководства. Им трудно обратить на себя внимание.

Исламская революция в Иране привлекла внимание всего мира. Телеграммы, отправляемые Шебаршиным из Тегерана, приобрели особое значение.

Отношения с Ираном никогда не были простыми.

Нарком по иностранным делам Георгий Васильевич Чичерин 26 февраля 1921 года установил дипломатические отношения с Ираном. Советская Россия отказалась от кабальных договоров, которые царское правительство навязало более слабому Ирану.

Но в договоре 1921 года была шестая статья, которая позволяла Советской России вводить свои войска в Иран в том случае, «если со стороны третьих стран будут иметь место попытки путем вооруженного вмешательства осуществлять на территории Персии захватническую политику или превращать территорию Персии в базу для военных выступлений против России».

Чичерин понимал важность отношений с соседом и сам следил за тем, чтобы Ирану оказывалось должное уважение, требуемое на Востоке.

Однажды Чичерин обнаружил, что на конверте, адресованном иранскому послу Мошавер-оль-Мемалеку, написано: «товарищу Мошаверолю»… Нарком был вне себя, понимая, что, получив такое послание, старый вельможа бы просто уехал в Тегеран.

Но советская разведка с двадцатых годов была очень активна в Иране, вербуя агентов с помощью презренного металла. К моменту немецкого нападения на Советский Союз резидентура внешней разведки располагала достаточной агентурной сетью на территории страны и смогла доложить в Москву:

«Все факты говорят о том, что Иран будет держать политику нейтралитета в зависимости от успехов военных действий Советского Союза».

26 июня иранское посольство в Москве вербальной нотой сообщило, что «при наличии положения, созданного войной между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик, Правительство Ирана будет соблюдать полный нейтралитет».

Но этого Сталину было недостаточно. Иранское правительство получило составленную в решительных выражениях ноту наркоминдела с требованием выдворить из страны германских граждан, которые занимаются деятельностью, несовместимой с иранским нейтралитетом.

Иранское правительство ответило, что все находящиеся в стране немцы находятся под контролем и не представляют опасности для соседних стран.

19 июля и 16 августа иранскому правительству представили новые ноты, составленные в еще более жестких выражениях. 23 августа иранское правительство приняло решение выслать из страны шестнадцать немцев. Но это не имело значения. Москве нужна была не высылка немцев, а предлог для ввода войск на территорию Ирана — вместе с англичанами.