— Но профессор, наверное, очень занятой человек? Вряд ли он найдет для нас время?

— Карл Фридрихович очень милый, — возразила Вера. — Он всегда хорошо ко мне относился и наверняка согласится встретиться. Тем более что ему самому будет очень интересно, если вы расскажете, что нашли какие-то следы наполеоновского клада.

— Ну, насчет этого я не уверен… — протянул Матвей. — Все, что мы нашли, — это лапка от шкатулки…

Тем не менее Вера ушла в свою комнату и скоро вернулась с потрепанной записной книжкой. Перелистав ее, она открыла нужную страницу:

— Ну вот, профессор Рихтер. Правда, здесь только домашний телефон, но, может быть, мы его застанем…

Какое-то время из трубки доносились длинные гудки, и Вера уже хотела ее повесить, но наконец раздался щелчок, и вальяжный бархатистый голос произнес:

— Рихтер у телефона!

— Здравствуйте, Карл Фридрихович! — проговорила девушка. — Вы меня не узнаете? Это Вера Истомина…

— О, Верочка, как я рад вас слышать! — заметно обрадовался профессор. — А разве вы не во Франции?

— Нет, — ответила Вера уклончиво. — Это длинная история… а вообще-то я вам звоню по делу. Ведь вы очень много знаете об отступлении Наполеона из России…

— Ну, много — это, конечно, преувеличение… — скромно проговорил профессор. — Действительно много знал об этом покойный академик Тарле…

— Не скромничайте, Карл Фридрихович! — возразила Вера. — Дело в том, что один мой знакомый нашел следы знаменитого наполеоновского клада…

— Верочка! — перебил ее профессор. — Если бы вы знали, сколько раз мне говорили подобное! Мне не хватит пальцев на обеих руках, чтобы сосчитать! Уверяю вас, что ваш знакомый ошибается. Трофеи Наполеона исчезли, бесследно исчезли, и боюсь, они уже никогда не будут найдены. Вообще в последнее время вокруг этой темы возник какой-то нездоровый ажиотаж. Вышло множество публикаций в бульварных газетенках… вот и ко мне недавно приходила одна корреспондентка из подобного издания… впрочем, неважно. Короче, Верочка, скажите вашему другу, что он почти наверняка ошибается.

— Но в его руки попал предмет, видимо, относящийся к тому легендарному кладу. И он… мы хотели показать это вам и задать несколько вопросов…

— А что по этому поводу думает Георгий Николаевич? Вы показывали ему свою находку?

— Это… это вряд ли возможно.

— Да в чем же дело? Георгий здоров?

— Насколько я знаю, вполне. А вообще это длинная история, — так же уклончиво ответила Вера.

— Ну что ж, Верочка, вы ведь знаете, что мои скромные познания всегда к вашим услугам, я очень рад, если я смогу быть вам чем-то полезен. В общем, приезжайте! Мой адрес вы еще помните?

— Можно приехать прямо сейчас, — сказала Вера, положив трубку и улыбаясь, — я же говорила, что старик всегда ко мне хорошо относился!

— Так поехали! — Матвей вскочил с места.

— Минутку! — недовольно возразила Вера. — Вы что — хотите, чтобы я показалась профессору такой вот растелепой? Отвратительно одетой и без макияжа? Подождите меня здесь!

— Долго? — с тоской спросил Матвей ей вслед.

— Четверть часа! — отрезала Вера, не обернувшись.

Надо отдать ей должное, она успела за двадцать минут. Но, боже мой, какая метаморфоза! Теперь вместо растерянной, заплаканной, потерявшей надежду на лучшее неудачницы перед Матвеем стояла интересная молодая женщина, уверенная в своей красоте. Глаза таинственно мерцают, губы маняще улыбаются, волосы заколоты вроде бы небрежно, одета вроде бы просто, но все вместе создает удивительный эффект. Одно слово — парижский шарм!

Через час машина Матвея остановилась возле старинного здания, расположенного напротив Таврического сада.

Матвей и Вера подошли к двери и нажали кнопку.

На вопрос охранника они сообщили, что приехали к профессору Рихтеру, и он впустил их в подъезд.

Подъезд выглядел чистым и ухоженным, на подоконниках стояли горшки с живыми цветами, ступени покрывал ковер, как в дореволюционные времена.

— Интересное имя-отчество у этого профессора! — проговорил Матвей, поднимаясь по лестнице.

— Профессор — из немцев Поволжья, — объяснила Вера. — Его родители были убежденными коммунистами, поэтому дали ему имя в честь основателей марксизма, своих соотечественников. Впрочем, сами они потом попали в лагерь, а Карл Фридрихович вырос в детском доме… ну, вот мы и пришли!

Профессор ждал их в дверях своей квартиры.

Это был импозантный пожилой господин в шелковой темно-красной домашней куртке, расшитой черным шнуром, с маленькой острой бородкой, которая делала его похожим на придворного какого-нибудь из испанских королей.

Сердечно поздоровавшись с Верой, причем, на взгляд Матвея, было совершенно лишним обнимать Веру и расцеловывать ее в обе щеки, профессор весьма внимательно оглядел Матвея. Тот представился, постаравшись не выразить взглядом своего неодобрения, и они все вместе прошли в кабинет.

Кабинет был обставлен тяжелой старинной мебелью. Темный стол, обитый зеленой кожей, по стенам — массивные книжные шкафы и старинные гравюры в изящных рамках. На столе красовался маленький бронзовый бюст Наполеона.

— Ну-с, молодой человек, — проговорил Карл Фридрихович, усевшись за стол, надев очки в золоченой оправе и с интересом глядя на Матвея. — И что же такое вы нашли? Надеюсь, это не крест с колокольни Ивана Великого?

— Его я вряд ли смог бы принести, чтобы показать вам, — усмехнулся Матвей. — Боюсь, что он не поместился бы не только в мою машину, но и в ваш кабинет. А вот эту штучку принес… — и он положил перед профессором лапку от шкатулки.

Карл Фридрихович молча уставился на лапку, затем достал из стола лупу и посмотрел на нее еще раз, затем, ни слова не говоря, вскочил и бросился к книжному шкафу. Открыв дверцы, он долго там рылся, вполголоса бормоча:

— Да где же она… вот так всегда — то, что нужно, никогда не найдешь! А, вот она!

Он вернулся к столу с большим альбомом в матерчатом переплете. На обложке готическими буквами было напечатано совершенно непонятное название. Профессор открыл альбом, нашел нужную страницу и показал Матвею.

Здесь помещалась репродукция той самой гравюры — «шкатулка царя Соломона» во всей красе.

— Видите, вот этот ларец! — воскликнул профессор радостно.

— Да, я уже видел эту гравюру, — кивнул Матвей. — Поэтому мы с Верой и приехали к вам, надеясь, что вы нам расскажете о наполеоновском кладе больше, чем статья в популярном журнале…

— Ну вот, а я-то думал вас удивить… — совершенно по-детски расстроился Карл Фридрихович. — Но расскажите мне скорее, где вы это нашли?

Матвей вкратце рассказал ему историю находки, не слишком вдаваясь в двусмысленные подробности и ни словом не упоминая о связанных с нею криминальных событиях. Профессор выслушал его с долей скептицизма и наконец спросил: