– В настоящий момент для этого можно выделить: одиннадцатую кавалерийскую дивизию, первую Отдельную особую и пятую Кубанскую кавбригады, отдельный узбекский кавалерийский полк, – сообщил Ворошилов, сделав какую-то пометку в переплетённом в шевро блокноте. – Это все – из состава САВО[153]. Из двух бригад и отдельного кавполка прекрасно формируется дивизия, – добавил он, подняв глаза на Сталина.

– Кавалерия – это прекрасно, но есть мнение, что этого маловато, – заметил Иосиф Виссарионович. – Какие будут предложения относительно механизированных частей, стрелков и авиации?

Будённый уже открыл рот, но его неожиданно прервал Мануильский:

– Относительно стрелков есть предложение от товарищей из Ротевера. У них как раз сформирована горно-стрелковая дивизия, включающая в себя… – тут он запнулся, достал записную книжку и перечислил: – 98-й горно-егерский полк, 99-й горно-егерский полк, 100-й горно-егерский полк, 79-й горный артиллерийский полк, 44-й горный противотанковый батальон, 54-й горный разведывательный батальон, 54-й горный сапёрный батальон, 54-й горный батальон связи, 54-й горный вьючный батальон, 54-й горный полевой запасной батальон. Части дивизии принимали активное участие в гражданской войне, товарищи из Коминтерна положительно отзываются о дивизии и её командире товарище Хуберте Ланце[154]. Есть предложение включить данную дивизию в состав экспедиционного добровольческого корпуса с прямым подчинением вам, Семен Михайлович.

Все повернулись к Будённому. Тот озадаченно крякнул, почесал в затылке.

– Ну, что говорить? Германцы – они вояки справные… – протянул он, наконец. – По той ещё войне помню: добре дерутся… А вот как они с нашими ребятами уживутся? Притрутся ли?

– У нашего ведомства есть некоторый опыт работы с немецкими товарищами, – неожиданно сказал Берия. – Есть, конечно, определённые сложности, но в основном – работается нормально. Если вам, товарищ Будённый, нужно, то мы могли бы порекомендовать в ваш корпус особотдельцев, имеющих такой опыт.

– Контрразведка – это, конечно, важно, – веско заметил Сталин. – Но есть мнение, что для улучшения контакта с немецкими товарищами потребуется укрепить институт комиссаров. Товарищ Мануильский, Коминтерн готов помочь кадрами? Немецкая секция?

Дмитро Захарович кивнул и уже собирался предложить подходящие кандидатуры, когда Будённый вернул должок, резко перебив его:

– Коба, Саньку дашь?

Повисла тяжелая пауза. Наконец, Сталин медленно произнёс:

– Если ЦК признает необходимость, младший лейтенант Белов-Сталин будет откомандирован в распоряжение экспедиционного корпуса…

– Кой чёрт младший лейтенант?! – резко побагровев, рявкнул Буденный. – Ты мне его корпусным комиссаром[155]давай!

– Что?!

Все присутствующие, кроме самого Семёна Михайловича, потрясённо замерли: никогда никто ещё не видел СТАЛИНА растерянным.

А Будённый взлетел с дивана и оказался перед столом Иосифа Виссарионовича:

– То! Лепи ему по три ромба в петлицы и – комиссаром в корпус! Он и с германцами поладит, и с итальянцами договорится. И в войсках ему уважение будет, согласно петлицам.

– Товарищ Будённый! – негромкий твердый голос Вождя оборвал филиппику красного маршала. – Есть мнение, что некоторые товарищи забыли о правилах присвоения очередного звания. Товарищ Белов-Сталин не может прямо из рядовых оказаться в звании комиссара корпуса!

– Климка дня в армии не служил, а комиссаром корпуса стал. А потом и армии! И ничего – неплохо справлялся! – отпарировал Семен Михайлович. – А товарищ Сталин на целом фронте комиссарил, а сам до того только в диверсиях и эксах участвовал! А его сын, между прочим, успел и повоевать, и покомандовать, и…

– Товарищ Белов-Сталин – член ЦК партии, – вдруг вступился за Сашку Киров. – И не просто член Центрального Комитета, а начальник отдела ЦК, а, следовательно, не может иметь в РККА звания ниже дивизионного комиссара. Учитывая же его личные заслуги… отмеченные Верховным Советом, между прочим. – тут он сбился, но, собравшись, твердо закончил: – Я полагаю, что товарищ Белов-Сталин полностью соответствует званию корпусного комиссара.

– Коминтерн тоже готов выступить за кандидатуру товарища Белова-Сталина, – поддержал Кирова Мануильский. – И оказать помощь, направив в распоряжение товарища Белова-Сталина проверенных товарищей из немецкой и восточно-европейской секций.

– А если есть сомнения в возрасте товарища Белова-Сталина, – совершенно неожиданно произнёс Ворошилов, – то высокое звание будет гарантировать полное подчинение бойцов и командиров. – И, увидев непонимающие взгляды, пояснил свою мысль: – Начиная с определённого звания, военнослужащий уже не обращает внимания на того, кто это звание носит. Если в петлицах – три ромба, то психологически боец или командир просто не могут поверить, что перед ними – мальчишка, не достигший даже призывного возраста[156]. Он будет видеть только три ромба, а кто их носит – неважно. Командованию виднее…

Сталин молчал и слушал. Ни экспрессивная речь Будённого, ни заступничество Кирова и Мануильского не были для него неожиданностью – Александр был любимцем как старого казака, так и наркома внудел, и всех коминтерновцев без исключения. Но выступление на стороне Сашки Ворошилова его несколько удивило – Белов и Ворошилов не слишком близки. Когда же за присвоение высокого звания и назначение комиссаром корпуса высказался Берия, удивление возросло, а уж после заступничества Молотова и Чичерина оно перешло в настоящее изумление. «Если сейчас ещё и наркомздрав за него выступит, – подумал Сталин, – останется только признать, что товарищ Саша – колдун!» Но Семашко молчал. В конце концов, назначения и воинские звания – не его епархия. Вот если бы товарища Белова-Сталина рекомендовали к присвоению звания корпусного военврача…

– Что, товарищи? Обложили старого грузина, точно медведя в берлоге? – Сталин вздохнул. – Хорошо, предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы присвоить товарищу Белову-Сталину звание дивизионного[157]комиссара и отправить в распоряжение командира экспедиционного корпуса? Кто против? Воздержался?

«За» оказались Берия, Молотов и Чичерин, «против» – Будённый, Ворошилов и Мануильский. Семашко воздержался.