Важно было проскочить мост, только и всего — дальше он вырывался на простор.

* * *

Ограждение моста взмывало вверх шестью дугами, по три с каждой стороны. Центральные дуги повыше, крайние пониже. Атаман вовсе не был уверен, что противник каким-то образом появится на мосту. Но в скором появлении людей в бронежилетах был уверен на все сто.

Прополз по клепаной стальной дуге наверх.

Достаточно широкая, она надежно прикрывала от тех, кто мог бы появиться внизу. При ясной погоде перемещения Терпухина, возможно, разглядели бы с соседнего автомобильного моста.

Но снегопад не ослабевал, и не только человеческий глаз — любая оптика была против него бессильна.

Внизу в самом деле послышались шаги, голоса. Старший в группе быстро распределял, кому куда стать.

— Сейчас пойдет состав. Все внимание на платформы.

— Тормознуть да проверить.

— Тормознут чуть дальше, на мосту нельзя.

Ему уже лет пятьдесят, на ладан дышит. Наше дело — стрелять при малейшем подозрении.

Товарняк приближался на приличной скорости, просвечивая себе дорогу горящим глазом тепловоза — совсем не лишним в такой непроглядный, занавешенный снегопадом полдень. Боковой поток воздуха взвихрил белые занавеси, но Терпухин успел углядеть то, что прошляпили другие.

Отставной армейский спецназовец заткнул за пояс сразу пять действующих спецназовцев из МВД. Никто из них не уделил должного внимания тепловозу, а вот Юрий отметил для себя отбитый кусок бокового стекла кабины.

В холодную пору машинист не выйдет так в рейс. Стреляли, пытались остановить? Удалось или нет?

В Гоблине часто просыпается звериная хитрость. Если он залез сюда, наверняка позаботился о маскировке. Втиснулся со своим мотоциклом между контейнерами?

Здесь ничего. И здесь. Нужно решать — проскакивают последние вагоны…

Стук колес заглушил приземление на крышу.

Но ближний из пятерки на мосту все-таки успел засечь в воздухе неясную тень.

— Прыгнул, мать его, прыгнул!

Полоснул очередью вслед. Товарищи не разобрались, откуда и куда прыгнул, но поняли однозначно: Гоблин! Огонь открыли из всех стволов, отстреляли каждый по рожку.

— Вон отсюда прыгнул, сверху! — торопясь, сообщил спецназовец, когда пальба по уносящемуся поезду потеряла всякий смысл.

— Уверен? Выходит, бросил мотоцикл?

Двое сбегали посмотреть, не зацепила ли Гоблина пуля, не грохнулся ли он с крыши на ближайшей после моста сотне метров. Старший схватился за рацию, но продолжал напоследок уточнять, что все-таки видел боец.

Слова его заглушил металлический клекот низко летящего вертолета. Машина двигалась медленно, рывками, будто автомобиль, буксующий на бездорожье. Винт вращался в наклонной плоскости, опасно приближенной к дугам ограждений.

— В сторону, в сторону! — крикнул старший. — Не хватало, чтобы они нам сейчас на голову грохнулись!

* * *

Атаман перепрыгивал с одной вагонной крыши на другую. Потом бежал уже по крышам контейнеров. Дальше снова вагоны, пять штук.

Последние от хвоста и первые, если считать с головы.

Что если Гоблин в самом тепловозе? Сидит на полу, привалившись спиной к стенке кабины, и держит машиниста под прицелом. Нет, он не оставит «Харлей», а в кабину мотоцикл не впихнешь никак.

«Харлей», конечно, рядом. Иначе может сложиться так, что лишних секунд не останется на возвращение к мотоциклу. Скорей всего Гоблин устроился в ближайшем к тепловозу вагоне. Не рядом с машинистом, но достаточно близко, чтобы держать его в страхе.

Терпухин решил ползти едва слышно, чтобы не быть обнаруженным. Но события развивались стремительно. Еще не добравшись до первого с головы вагона, Юрий уже расслышал в его чреве знакомое ворчание движка. Судя по гулкому звуку, вагон идет порожняком.

На что Гоблин рассчитывает? Окончательно спятил?

В любом случае нельзя спешить и прыгать на крышу. Спуститься, стать ногами на сцепку, ходящую ходуном. Оттуда уже забраться наверх с максимальной осторожностью…

Вот он здесь, мотоцикл. Если б крыша вдруг чудом раздвинулась, Терпухин упал бы точно на него. «Харлей» — то здесь, а где сам Гоблин? Сидит в седле? Ага, открыл на ходу вагонную дверь.

Совсем оборзел. Хочет взять разгон с самого дальнего конца вагона, чтобы вылететь наружу на скорости. Не брякнуться камнем вниз, а взрезать колесами насыпь и там попытаться в движении удержать равновесие.

И ведь удержит, как это невероятно ни звучит! Такие ублюдки в воде не тонут, в огне не горят и башку себе так просто не разбивают. Чтобы с ним разделаться, придется пропотеть кровавым потом.

«Харлей» тронулся с места, и Атаман мгновенно принял решение. Пробежал по крыше несколько шагов и прыгнул вниз еще до того, как мотоцикл вылетел из открытого проема.

Терпухин понимал, что теперь уж они оба разобьются почти наверняка. Его контакт с мотоциклистом собьет тому весь расчет, укоротит траекторию. Еще в воздухе «Харлей» даст крен вправо или влево, клюнет носом или, наоборот, завалится задним колесом.

Наклон в любую сторону угробит мотоцикл: приземление на одну точку разнесет его на части и расшвыряет противников. На насыпи останутся куча железа да два мешка с костями.

Но вера в необходимость немедленной кары была так велика, что Атаман ни секунды не сомневался. Он угадал с прыжком — успел вцепиться в летящего Гоблина обеими руками. Правой — в косматую гриву, левой — в кожаную безрукавку.

Прыгая с неподвижной опоры, с моста, он бы, конечно, удержаться не смог. Только разорвал бы Гоблину любимый засаленный жилет. Но сейчас Юрий оторвался от быстро едущего поезда, его и Гоблина скорости были направлены в одну сторону. Только поэтому он не слетел, повис сзади «пассажиром».

Зато «Харлей» закрутился в воздухе. Один оборот он сделал или два? Лес, небо и насыпь смешались, будто вмиг потеряли весомость, превратились в разрисованные бумажки, подхваченные снежным вихрем. Вместе с жалкими обрывками пейзажа куски прожитой жизни мелькнули перед глазами Атамана: лицо отца, родной хутор в Орликовской, присяга перед красным знаменем, кровь на ладони после первого ранения…

Раскрученный в воздухе Гоблин уже никак не мог выправить мотоцикл. Но, может быть, именно это позволило совершиться чуду: «Харлей» приземлился на оба колеса одновременно.

Зарылся по самые ступицы, обдал проносящийся мимо вагон градом из гравия и кусочков шлака.

Единственное, что Гоблин успел, — вцепиться намертво в руль здоровой рукой и задрать ноги, иначе гравий смолол бы с них все мясо до костей.