– Он смеется потому, что любой рикша в Бомбее знает студийную систему. Это – киногород, мадам.

Задав еще несколько бессмысленных вопросов и получив столь же бессмысленные ответы, они разрешили мне идти.

– Я отвезу тебя к себе, – сказал Ашок. – Тебе нельзя сегодня оставаться одной.

– Как думаешь, полиция сможет что-нибудь сделать?

– Какой-то шанс поймать этих негодяев будет только в том случае, если окажется, что на них уже есть сведения в полиции и они живут по определенному адресу. Хотя при том описании, что ты дала... Но даже если они окажутся уже известными преступниками, могут возникнуть и другие трудности.

– Какие, например?

Ашок сурово сжал губы, и стало ясно, что ему не очень хочется отвечать на мой вопрос.

– Буду честен с тобой, Роз. В этой стране много политиков, которые пользуются услугами преступников для достижения самых разных целей. С помощью темных личностей всякого рода этих целей достичь можно быстрее и легче, чем легальными способами. И если за спиной негодяев, напавших на тебя, стоят люди влиятельные, то таковым негодяям ничего не стоит каждую ночь менять убежище так, что их практически будет невозможно выследить, и полиция, как это ни печально, приложит свою руку к тому, чтобы защитить и укрыть их.

Я заметила, что он смотрит на меня вопросительным взглядом, как будто задавая вопрос по поводу моей наготы, тот самый вопрос, который не осмелились задать полицейские. Он сделал это тактичнее:

– Как твое плечо? Ты уверена, что нет вывиха? Тебе бы следовало проконсультироваться у врача.

– Со мной все в порядке, Ашок. Они просто меня немного помяли и больше ничего.

Установление факта насильственного утопления – одна из самых сложных проблем судебной медицины.

* * *

В гостиной Ашока было не меньше книг, чем в его библиотеке. Однако в гостиной он оставил немного места для пары стульев и стола.

– У меня нет кондиционера, – сказал он извиняющимся тоном. – Обычно в такие жаркие ночи перед приходом муссона я выношу свою постель на веранду. Если хочешь, я постелю тебе там и закрою бамбуковые жалюзи, чтобы не беспокоили павлины. У них сейчас брачный сезон, и они так громко стучат своими хвостами, что можно подумать, будто находишься в большой бальной зале, до отказа набитой дамами с веерами из слоновой кости.

– А где ты сам будешь спать?

– Я постелю себе здесь, на диване, пока ты будешь принимать ванну. А потом приготовлю что-нибудь поесть. Тебе обязательно надо перекусить.

Он протянул мне полотенце, кусок сандалового мыла, одну из своих пижам, аккуратно сложенную и пахнущую экзотическими травами.

Но даже после ванны меня не оставляло ощущение, что я смыла только верхний тонкий слой грязи, основная же ее часть осталась внутри и смыть ее уже невозможно ничем. Когда я вернулась в гостиную и увидела, что Ашок сидит в кресле с высокой спинкой, у меня возникло впечатление, что я вошла в зал судебных заседаний. Его сходство с судьей было бы еще большим, если бы не чайник и не две чашки рядом на столике.

– Розалинда, – обратился он ко мне после того, как я тяжело опустилась на диван, – ты сообщила полиции не всю правду. Я вижу это по твоему лицу.

Да, Ашок, я трахалась с Калебом как раз перед тем, как вошли эти головорезы, и они с восторгом наблюдали за нашим изощренным трахом. Но вслух я сказала:

– Я уверена, что во всем этом замешан Проспер. – От моей чашки поднимался аромат черного кардамона. – Человек в маске... у меня есть подозрение, что им мог быть дружок Проспера, которого я встретила у него сегодня вечером. Я должна предупредить Миранду, вытащить ее из всего этого.

Грязный подонок приходит в дом моей младшей сестры. Я сразу же попыталась отогнать от себя эту мысль.

– Почему же, черт возьми, ты не сообщила об этом полиции?

– А ты видел, с каким видом они смотрели на меня? Так, словно я сама это все и устроила. Индийская полиция известна своей неспособностью внушать доверие. – Чашка выпала у меня из рук, и ее содержимое оставило большое пятно на ковре. – О, мне очень жаль! – воскликнула я.

Ашок встал со своего кресла и сел рядом со мной на диван.

– Нет, это мне следует извиниться, Розалинда. Ты ведь знаешь мое отношение к... твоей семье. – Едва заметное, словно трепетание тончайшей золотой пленки, колебание в его голосе. – С моей стороны не очень достойно подвергать тебя еще одному допросу после того, что ты перенесла за сегодняшнюю ночь.

Он взял мою руку в свои ладони, в первый раз с тех пор, как я была еще ребенком. У индийцев не в обычае пожимать друг другу руки и целоваться. И я уже успела забыть силу его рук.

Словно почувствовав направление моих мыслей, Ашок встал и отошел от дивана, сказав:

– Наверное, я слишком долго прожил среди книг. С тех пор как умерла жена и сыновья переженились, я окружил себя крепостью из слов, целыми городами слов.

Он со вздохом окинул взглядом комнату. Воздух был настолько недвижим, что его дыхание коснулось меня легким ветерком. Ашок прошел дальше по комнате к окну и стал всматриваться в темноту ночного сада.

Он заговорил, стоя ко мне спиной, и резкие вопли лягушек из темных зарослей почти заглушали его слова.

– Тебе, наверное, известно, что я был в Кашмире, когда там начались беспорядки в конце 80-х? Жена не очень хорошо себя чувствовала, и мы сняли плавучий дом на озере, так как врачи сказали, что свежий воздух будет ей очень полезен. За пять лет до того жена передала школе в Шринагаре, столице Кашмира, двадцать пять тысяч книг из библиотеки своей семьи. Некоторые книги принадлежали ее семейству с IX века. Ее предки были странствующими писцами и учителями, и когда у них заканчивались чернила или пергамент, они писали кровью на широких листьях деревьев. Свои рукописи они пронесли через Гималаи, читая древние сказания обитателям самых отдаленных мест. Для меня ее книги были как старые друзья. Я часто приходил в школу, чтобы полюбоваться на них. Многие были украшены рисунками, сделанными вручную самим писцом. Это было невероятное, сказочное богатство.

Когда же в Шринагаре начались настоящие беспорядки, я сразу понял, что нам придется оттуда уезжать. Индийская полиция гонялась за тенями, мусульмане большими бандами расхаживали по улицам, били окна, поджигали магазины индийцев. Насиловали школьниц, зверски избивали всех, кто попадался под руку, то есть происходило то, что, как правило, происходит там, когда эта мирная земля выходит из-под контроля. Вновь начинался раскол страны. В конце концов мы.; купили билеты на самолет до Дели.

В день отлета ко мне прибежал один из мусульманских лодочников, с которым у нас сложились неплохие отношения, и сообщил, что банда мусульман грозит сжечь библиотеку. Он отвел меня в школу. Там все было уже в дыму. Учителей зверски избили. Вместо того, чтобы помочь им, я бросился в библиотеку. Школьники хватали книги с полок, вырывали из них страницы, мочились на них, поджигали факелами. Я попытался убедить их, что они уничтожают собственную историю.