— Нет. — Наверное, это было самое сложное решение в моей жизни. Отказаться от соблазна, не протянуть руку, не сгрести жену в охапку, притягивая ее к себе. Не зарыться лицом в огненное пламя растрепавшихся волос. Не поддаться на уговоры, не принять этот безумный план…

Но я уже один раз бежал в своей жизни. Я знаю, что это такое, жить с оглядкой. Вздрагивать от каждого шороха. Прятаться от случайного патруля полиции, чтобы не давать на проверку лишний раз твой «свежий» паспорт.

Шесть лет назад я умер… для большинства людей на планете. Но Гюрза все равно нашла меня недавно. Добралась до моих родных, до семьи. Нет, Диана просто наивный ребенок. Она не понимает, что, обманув Монику и разведуправление я просто подпишу себе смертный приговор. А Гюрза подпишет такой же — малышке и моей жене.

Ни одни деньги мира не смогут спрятать нас от «паутины» Гюрзы и от правительства. Мы окажемся под ударом двух сильнейших структур… между молотом и наковальней. Нет. Я не могу так рисковать. Лучше сжечь все мосты сразу и стать свободным. Если повезет. А если нет… значит не судьба.

Но я знал, что не смогу объяснить это Диане. Не сейчас. Не тогда, когда она стоит на расстоянии вытянутой руки и плачет, не стирая слез, что катятся по ее щекам. Она просто не услышит меня. Не поверит. В мире Дианы есть только черное и белое. В нем — все просто. А мой мир полон оттенков серого. И поэтому нет смысла тянуть, надо рвать… по живому, больно. Но прямо сейчас.

— Нет. — Повторил я и Диана попятилась, споткнувшись о стул. Она не поверила, что я отказал ей, даже когда я повторил это снова. Она чуть не упала, но, когда я потянулся, чтобы поддержать ее за локоть, в бешенстве оттолкнула мою руку.

— Не приближайся ко мне! — Угрожающим тоном проговорила Диана.

— Ди, пойдем домой. Ты не в том состоянии, чтобы… — Мягко начал я, но Диана замотала головой.

— Ты сделал свой выбор.

— Ты же не всерьез? — Нахмурился я. На лице Дианы заиграла горькая улыбка.

— Или я или они. Ну? Отвечай. — Мое молчание послужило ответом. Диана на секунду закрыла глаза, словно ей было больно даже смотреть на меня.

— Шантаж? — Я не выдержал. В несколько шагов преодолел расстояние между нами, схватил ее. Тряхнул, как тряпичную куклу, больше не обращая внимания на ее сопротивление. Мои пальцы впились в ее плечи, как клещи, но мне было уже плевать на то, что ей больно. На то, что останутся синяки. — Ты хоть сама поняла, что сказала?

— Да! — С вызовом вздернула голову Диана, перестав вырываться. Поняв бесцельность этой затеи. — Ты хочешь геройствовать? Спасать мир? Пожалуйста! Но без меня!

— Ты хочешь уйти? — Процедил я, пытаясь отключиться от той бешеной холодной злости, что выжигала все чувства к жене. Злость, что разъедала кислотой мою душу, оставляя только уродливые шрамы. Впервые за мои двадцать девять лет жизни мне захотелось ударить женщину. Кажется, ненависть Дианы заразна… ведь сейчас я почти ненавидел собственную жену.

— Можешь не отвечать. — Продолжил я после паузы, когда она промолчала. Наверное, поняла, что брякнула, и сама испугалась тому, что натворила. О, да, она не ожидала, что я не поддамся на провокацию. Что отпущу на волю своего голодного хищника, который с упоением ловил страх в ее растерянных глазах. — Я сам уйду.

— Дан…

— Не трудись. — Резко оборвал я, разжимая руки, и видя, как Диана неосознанным движением потирает плечи. Словно потерявшийся ребенок. Но в мне больше не было жалости. Только арктические льды. Только выжженая пустыня, укрытая черным пеплом. Ничего живого во мне не осталось — ни любви, ни нежности. Я мог простить почти все — но не шантаж, ставший предательством нашего брака.

— Сегодня я соберу вещи, и ты меня больше не увидишь. Бумаги о разводе подпишешь после… моей спецоперации. Если тебе не повезет. Если я таки выживу. — Саркастичная улыбка изогнула мои губы. Диана неверяще покачала головой.

— Что ты такое говоришь, Дан… Ты думаешь, я могу желать твоей смерти?

— А мне уже плевать. Прощай. — С этими словами я бросил в сторону жены ключи от машины и развернувшись, пошел в другую сторону, к скалам. Мне нужно было побыть одному. Я даже не обернулся, чтобы посмотреть, смотрит ли она мне вслед…

* * *

Я вспомнил, как два дня назад мы встретились с Гюрзой. Тогда еще наш брак с Дианой был крепким, и я не подозревал, что вскоре произнесу такие страшные слова, как развод… Я вспомнил, как мы с Дианой пошли на рынок в Аяччо.

В римской тоге со свитком в руках, бронзовый Наполеон как — бы благословлял торговлю на воскресном фермерском рынке в Аяччо. Центральная площадь была занята палатками с парусиновыми навесами от жары. За прилавками местные фермеры давали попробовать свои домашние сыры и мясные деликатесы.

Фермерский рынок… знал ли я, что это такое на самом деле, пока не попал на остров? Это — кружащий голову аромат вина, винограда, фруктов и сыра, разложенных на прилавках с бодрыми фермерами. Это — площадь, куда фермеры раз в неделю свозили продукты. Да, огромная площадь в Аяччо, каждое воскресенье превращалась в импровизированный рынок, напоминавший мне гудящий муравейник.

Все как обычно — пригревающее шею утреннее солнце, ладошка Дианы в моей руке, корзина со свежими овощами в другой руке. Ее звонкий смех и моя неуклюжесть… Случайное столкновение с какой-то женщиной в самой толчее рынка.

Миг, и наши глаза встретились. Я сразу узнал ее, и под пристальным серым взглядом моя кожа покрылась мурашками. Слишком знакомые глаза — я видел их возле здания суда, когда по ее вине чуть не сел в тюрьму.

Гюрза. Я был ее любимчиком. Прошло шесть лет, и она так и не смогла простить мне то, что я перехитрил ее. Что смог уйти из-под ее влияния. Она ничего не забыла и готова снова набросить на меня свою паутину. Вот только на этот раз у нее ничего не получится.

— Молодой человек, вы выронили. — Ее негромкий, чуть грудной голос проникал в мозг, который сигнализировал только один сигнал «бежать».

— Это не мое. — Мрачно ответил я, благодаря Бога только за то, что Диана отвлеклась к другому прилавку, выбирая свежий виноград. Но Гюрза не отводила взгляд, не спуская меня с «крючка». Ее тонкие пальцы обхватили мое запястье, и она кивнула вниз, на мощеную булыжником площадь. Я опустил глаза и оцепенел…

— Вы уверены? — Я, наконец, опустил глаза, и на миг ему показалось, будто небеса сейчас развернутся и поглотят меня. Сожрут со всеми потрохами. Под ногами валялась фотография Дианы и Катрины. И тлеющая сигарета догорала где-то в районе груди моей жены на этом фото. Очень прозрачный намек, неправда ли?

Страх. Я знал, какой он на цвет, запах, вкус. Какой на ощупь — это чужие пальцы, сухие и горячие, обхватившие мое запястье. Какой страх на вкус? У него вкус металла. До крови прикушенной губы. Но я должен молчать, ни в коем случае не выдать себя, своих истинных эмоций, не показать Гюрзе, как сильно меня ударило неприметное фото, лежащее на асфальте.