Это меньшее, что он мог сделать.

— Так продайте этот дом ко всем чертям, Борис! — воскликнула она, ощутив эту поддержку. — Мне он не нужен. Я уеду к родителям. Ноги моей больше здесь не будет. Я же… я же… до сих пор его тут вижу. Вон он, разжигает костёр в своих мятых, старых, но таких ему удобных плавках. А тут на диване мы…

Она сбилась.

— Я это… это самое… теперь немного понимаю в недвижимости, — осторожно продолжил Боря, хотя до полного понимания деталей ему было ещё далеко. Не всегда набраться верхушек означало стать специалистом. — Могу помочь. Но сразу скажу, что подобные дома быстро не продаются. Это время нужно. Вы владелица половины, но вторую половину ещё надо оформить. Может уйти до полугода. Вообще такие дома чаще берут летом. Когда всё цветёт вокруг. Но я присмотрю за ним, за это не переживайте.

— Прошу вас, Борис. Займитесь этим.

— Всем? — уточнил он, пытаясь понять масштаб работ.

Что, например, делать с личными вещами? Продавать ли отдельно мебель? Делать ли ремонт и предпродажную подготовку? Не говоря уже о том, где бумаги на дом?

— Возьмите себе, сколько нужно с продажи. Я понятия не имею в процентах, ценах, услугах. А мне ведь ещё похороны надо организовывать?! — она снова посмотрела на него и в глазах стоял ужас. — А я в этом ВООБЩЕ ничего не понимаю. Я не могу хоронить Битина. Он… он… он сам всегда всем занимался!

Ужас сменился растерянностью.

— Я участвовал в похоронах Князева, — напомнил Боря.

Судя по всему, поддержкой родни в этом доме и не пахло. Причины могли быть самые разные от полного разрыва связи с ними до вражды с отдельными представителями.

«Да даже если и пахло, то всё равно ей через всё придётся прийти самой», — подсказал внутренний голос: «Но раз машину не берёт, иначе помоги! Сейчас — самое время!»

— Я понимаю, что к чему, — продолжил Боря. В пиджаке под брюки проще внушать уверенность, чем в костюме рабочего с перемазанным цементом лицом. Всем не важно, что это может быть один и тот же человек. — Могу помочь. Давайте так сделаем. Я возьму все процессы на себя, раз вы готовы платить комиссию как агенту по продаже недвижимости. Поверьте, я в накладе не останусь. Так что займусь и похоронами за свой счёт.

— Борис, вы… вы… правда всё это сделаете для меня?

— Да… ради памяти Биты, — глядя перед собой, добавил он. — У меня только два вопроса. Памятник устанавливать будем?

— Памятник? — переспросила она, представляя перед глазами постамент как Пушкину в сквере или Ленину на площади.

— Князев теперь увековечен на кладбище в пиджаке, с лихим видом, смотрит на запад, показываем им всякое. А Битин всё-таки был его другом. Думаю, он бы гармонично смотрелся радом.

— Да! — воскликнула она. — Памятник нужен, обязательно. Сделайте. И… А вы уверены, что я вам ничего не буду должна?

— За это не переживайте, я всё сделаю, — ответил Боря. Всё равно оставалось больше, чем стоимость внедорожника, даже не учитывая продажи дома. А совесть чище. И со спокойной душой Глобальный продолжил. — Тогда другой вопрос. Кремация или гроб?

— Что? — её взгляд снова опустел.

Она на время вроде бы освободилась от этого бремени, а тут снова подрезали крылья, заставили приземлиться. Потому что курица, а не вольная птица, пока чёрную фату не наденет.

Боря прочистил горло и продолжил:

— Видите ли, после подрыва Князя от его тела мало что осталось, но дочь всё равно настояла на гробу. Закрытом, конечно. Пришлось копать, жечь костры, привлекать спецтехнику. А Бита… его… вроде бы…

— Битина тоже взорвали, — поняла она. — Похоже, они не только жили одной жизнью, но и умерли одной смертью. — Она повернулась и смахнула слезу рукавом. — Нет, гроб не нужен. Для кого? Князев-то только и был его другом. А если кто-то ещё придёт, мне нет до них дела. Давайте лучше кремацию и урну. Закопаем урну, а над ней памятник. Да?

Боря кивнул. Не то, чтобы кремация выходила сильно дешевле. Похоронные службы почему-то решили, что всё должно стоить плюс-минус одинаково. Просто в трёх форматах «для безродных бомжей-бичей-одиноких пенсионеров», «для рабочих-учёных-успешных и продвинутых» и «для воров-бизнесменов-элиты и прочих популярных». Участки выделяли однотипные, просто процессы различались лишь масштабом и материалами.

— Всё будет, Зара, — сказал он, не в силах ещё что-то добавить, так как напрочь забыл её отчество, а спросить стеснялся. — Я могу ещё что-то для вас сделать?

— Да, помогите собрать мне вещи и посадите меня на поезд, если не сложно. Я уезжаю к маме.

— Это без проблем, но прежде нам стоит заехать к нотариусу и оформить доверенность, чтобы я мог решать ваши вопросы, не дёргая вас, — включился в Боре аналитик.

Он в точности воспроизвёл разговор, который услышал от Аглаи с одним из своих клиентов.

Уже ближе к вечеру, когда проводил Зару на перроне, позвонила Дарья.

— Борь, мы готовы. Ты едешь?

— Готовы, — повторил он, перебирая документы и прикидывая загонять ли обратно внедорожник в гараж или до утра дело потерпит?

Всё-таки в другом конце городе.

— Готовы-готовы, — повторила Дашка весёлым голосом, так как приняла ответ за заигрывания. — Только сливок захвати. Взбитых.

— Взбитых? — снова повторил Боря и лишь успокоившись при новой перепроверке, что все бумаги и документы в порядке, включился в разговор. — Сливок, значит? Хорошо.

— Тогда ждём тебя.

— Еду, — ответил Боря и отключил связь.

Душой он бешено устал. Вылетели из головы все мысли о следах у дома Битиных. О похоронах подумает завтра. А сейчас надо — жить.

Он зашёл в супермаркет у привокзальной площади, взял корзину и принялся складывать в неё продукты, алкоголь. Особо не смотрел. На этикетки, так точно. В голове пустота. Жизнь — дым и туман. Отметил только, что берёт конфеты с шоколадом. А если потянуло на сладкое, то энергии почти не осталось.

«Как там можно устать к двадцати годам?» — спросил внутренний голос и глядя на коньяк, одобрил покупку.

В принципе можно было отказаться от двух пакетов с провизией, а взять просто коньяк. И всё равно всем бы хорошо было. Но где-то в