– Так что случилось-то?

– Полюбуйся на фар-спикер, – посоветовал Маврин.

Единственная строка все еще тлела в кубе монитора. Шапиро взглянул и насупился.

– Что это еще за новости?

– Это значит, – жестко сказал капитан, – что Самарин, кажется, прав.

Шапиро не успел ответить – снова пропел шлюз и в рубку ворвался расхристанный, как всегда, Леша Самарин. Комбинезон у него был застегнут косо и не на все пуговицы, ботинки – не зашнурованы, а кепка надета задом наперед. Он единственный из экипажа носил кепку – никто не знал, зачем или почему. Может быть, мерз?

– Что Самарин? Что Самарин? Самарин всегда прав!

Он задержал взгляд на диаграммере.

– Ух! Всего-то! Я думал, дальше отползли. Какое число сегодня? Я часы забыл. И месяц какой заодно?

– Десятое апреля, – не задумываясь, ответил Маврин.

– Девчата где? – осведомился капитан.

Самарин пожал плечами:

– Прихорашиваются, где же им быть? Это мы, балбесы, чуть гиперпроснулись – и в рубку…

Самарин улыбнулся, но тут взгляд его упал на монитор фар-спикера и улыбка медленно сползла с его губ.

– Да, – сказал капитан. – Похоже, мы-таки дождались.

Он внимательно глядел на Самарина, и Серега Маврин внимательно глядел на Самарина, и невозмутимый Шапиро тоже. А Самарин, штатный циник «Форварда» вдруг впервые за много лет полета стал растерянным – у него даже губы задрожали. Он молчал. И продолжал неотрывно глядеть на единственную строку на мониторе.

– Леша, а Леша? – ласково сказал умница Шапиро. – Где ты прячешь коньяк? А то кэп с Серегой все выпили…

Капитан мрачно пропел панихиду экспедиционной дисциплине. Про себя пропел, конечно, не в голос.

– Коньяк? – отозвался Самарин нетвердо. – В библиотеке… Сейчас принесу…

И он уныло поплелся к шлюзу. Его бутылка оказалась непочатой.

Они приканчивали ее, когда вошли девчата – все как одна свежие, подтянутые и благоухающие.

– Привет, звездные волки! – радостно поздоровалась Марина, жена капитана. Увидев тару с коньяком и без, она удивленно округлила глаза.

– Ничего себе! Пьянка на рабочем месте? Мы что, уже прилетели? Досрочно?

– Вот именно, – буркнул Самарин. – Прилетели.

Самарин снова становился циником. Жена его, Тамара, мельком взглянув на диаграммер, немедленно принялась по-людски застегивать и одергивать его комбинезон, и тихо что-то выговаривала ему.

– Фар-спикер принял сообщение, – официальным тоном объявил капитан. – Попрошу ознакомиться и высказаться.

Для ознакомиться понадобилось меньше минуты.

– Значит ли это, – вздрагивающим голосом спросила Зося Симушкевич, жена Германа, – что наш полет досрочно завершен по сценарию Алексея?

– По форсированному сценарию Алексея, – поправил Самарин.

Зося повернулась к нему.

– По форсированному сценарию Алексея, – согласилась она и вопросительно поглядела на капитана.

Капитан почему-то обрадовался возвращению Самарина в роль штатного циника. Самарин с дрожащими губами нравился ему куда меньше – как капитану восьмой звездной. А вот как человеку… Впрочем, вздор! Ты – капитан, Виктор. Сейчас ты капитан, и отвечаешь за них всех. В том числе за собственную жену.

– Ребята, – сказал капитан терпеливо. – Я знаю не больше вашего. Я видел ту же строку на мониторе, что и вы. А Сережа Маврин ее принял – только и всего. Я сижу здесь, – капитан взглянул на часы, – уже полтора часа. И полтора часа пью коньяк. Потому что боюсь: все окажется именно так, как расписывал Самарин, и нам ничего не остается, как вернуться на Землю средствами наших далеких потомков и вместо того, чтобы стать первоисследователями одной из звезд, сделаться историческим курьезом эпохи досветовых полетов. У нас есть два пути. Путь первый: плюнуть на все и не прерывать пульсацию. И, скорее всего, стать курьезом, бессильным в своем упрямстве и упрямым в своем бессилии. И путь второй: замедлиться и узнать в чем дело.

– Вдруг окажется, что все не так уж плохо, – вставил Шапиро. – Вдруг они просто догнали нас, потому что научились летать немного быстрее. И хотят просто сэкономить нам пару лет.

Самарин поразмыслил и немедленно возразил:

– А если окажется, что это какие-то необъяснимые глюки фарспикера? Тогда мы потеряем несколько лет на прерванной пульсации.

Все невольно взглянули на Маврина, повелителя пульс-связи.

– Ну, – спросила Маша, простив, наверное, уже своего непутевого мужа. – Могут у твоей шарманки случиться глюки?

Маврин неопределенно пожал плечами:

– До сих пор не случались. Но кто поручится?

Некоторое время все переглядывались.

– Я с трудом могу представить себе человека, который в подобной ситуации протестовал бы против решения замедлиться и выяснить, в чем дело, – осторожно сказала Марина и украдкой переглянулась с мужем. Капитан мысленно поблагодарил ее.

– Я тоже, – присоединился Шапиро.

– Два, – подытожил капитан. – Точнее три, я тоже за остановку. Остальные? Я не тороплю. Можете подумать.

– Что тут думать! – воскликнул Маврин. – Я чуть сразу не остановил пульсацию. Но потом все-таки решил посоветоваться с нашим уважаемым капитаном! – Маврин картинно поклонился в сторону Виктора.

– Спасибо, – серьезно сказал капитан. – Уважил!

Зося мучительно улыбнулась. Именно мучительно. Капитан тотчас пожалел, что решился шутить в такой неприятной ситуации.

– Ну что, Зося? – участливо спросила Маша. – Просоединимся к мужьям? Не допустим в семьях разногласий?

Зося зябко передернула плечами.

Капитан хотел сказать: «Итак?», но вспомнил, что пообещал никого не торопить.

– Да что там, капитан, – взмахнул рукой Самарин. – Верти рубильник. Лучше быть неудачниками, чем идиотами.

– Есть возражающие? – осведомился капитан, прикрыв глаза. Ответом ему была мертвая тишина.

Капитан выждал добрую минуту.

– Маврин, – скомандовал он потом. – Ты дежурный. Приказываю: ввести программу на прерывание пульсации.

И на душе сразу стало легче. Все. Решение принято… а там, хоть в омут головой. Это легче, чем стоять на бережку и мучительно выбирать: прыгать? Не прыгать?

Только бы вода оказалась не слишком холодной.

– Мальчики, – тихо спросила жена капитана. – А мне коньяку нальете? Немножко…

– Попроси Серегу, – невозмутимо посоветовал Шапиро. – Он ведь дежурный. Или даже нет – не попроси, прикажи.

Марина улыбнулась. Натянуто, напряженно, но улыбнулась.