— А какова же главная цель операции? — спросил Бонд.

— Удивляюсь я вам, Бонд! — воскликнул Горнер. — Это же очевидно. Целью моего плана является втянуть Британию в войну, которую она в итоге не сможет выиграть. Американцы дважды спасали вашу задницу, но, учитывая, как вы «кинули» их во Вьетнаме, предоставив им воевать с дикарями в одиночку, они определенно злы на вас и вряд ли откликнутся на ваш жалобный крик о помощи. На этот раз им будет не до благородных поступков и не до проявлений щедрости. Впрочем, у них и времени на это не будет. Часов через шесть после того, как мой план будет реализован, можете смело ожидать советской ядерной атаки на Лондон. Вот и всё, Бонд. Справедливость наконец восторжествует.

Бонд поглядел на Скарлетт, но она смотрела куда-то вдаль, в пустыню. Тем не менее, судя по всему, она внимательно слушала дискуссию, которую Бонд затеял, чтобы выяснить у Горнера как можно больше деталей. Теперь кровь отхлынула от лица девушки, и она, пораженная услышанным, по всей видимости, готова была упасть в обморок. «Что ж, — подумал Бонд, — она невероятно стойко держалась все это время, и нет ничего удивительного, что ее физические и душевные силы оказались на исходе».

Глаза Горнера горели, как у азартного игрока в бридж, который после убийственного прорезывания выкладывает карты на стол и объявляет: «Полагаю, что банк мой».

— Да уж, — продолжал Горнер, — ради этого стоило повозиться. Ядерное облако над Лондоном. Все стерто с лица земли. Парламент, ваш обожаемый старый Биг-Бен, Национальная галерея, Королевский крикетный клуб…

— А этот самолет — я имею в виду «Ви-Си-десять»? — спросил Бонд. — Какой идиот согласится лететь на нем в качестве пилота?

— Ну, Бонд, это же элементарно, — ответил Горнер, подходя к нему вплотную. — Вы и полетите.

— Я?! Я не умею управлять такими большими машинами. А уж тем более не смогу этого сделать с вывихнутым плечом.

Горнер посмотрел на Бонда, затем на Шагрена:

— Вправь ему плечо.

Шагрен подошел к Бонду и знаком велел ему лечь на землю. Бонд лег на спину, а Шагрен поставил ногу в ботинке ему на грудь и крепко схватил Бонда обеими руками за кисть и предплечье. В следующую секунду последовал рывок вверх и в сторону, энергичный и чудовищно сильный. Бонд сжал зубы от боли, но нужный результат был достигнут: он почувствовал, как плечевая кость встает на свое место в суставе.

— На борту рядом с вами будут квалифицированные помощники, — сообщил Горнер. — Начнем с того, что в воздух машину поднимет ее штатный пилот. Ну а потом он передаст управление вам. Естественно, во время полета рядом с вами будет постоянно находиться один из моих самых надежных людей. Как видите, все просто.

Бонд встал на одно колено, потом поднялся на ноги, все еще сцепив зубы; пот, выступивший на лице от боли в момент вправления сустава, заливал ему глаза.

Горнер отвернулся и направился в сторону электрокара.

— В конце концов, — проговорил он, пока водитель заводил мотор и они садились в машину, — вам ведь не придется делать ничего сложного. Самый трудный маневр — посадка, этому действительно трудно научиться, особенно на таком большом самолете, но вам не нужно будет приземляться.

Оказавшись в камере, Бонд даже почувствовал некоторое облегчение. Он сел на пол и нащупал пальцами кусочки стекла: они по-прежнему лежали под песком. Потом он повернулся к Скарлетт.

— Сочувствую, — сказал он. — Тяжело тебе пришлось. Я имею в виду — там, на стеклянной галерее.

Скарлетт опустила глаза:

— Ничего. Я… в общем, я это пережила.

— Похоже, пора начинать действовать, — проговорил Бонд. — Пока еще не поздно. Садись поближе, чтобы можно было говорить шепотом. Мы должны сделать вид, что я тебя утешаю.

Скарлетт подползла по песку и положила голову ему на грудь. Когда она подняла к нему лицо, он увидел точно такой же взгляд, как тогда, в первый вечер, когда встретил ее в Риме. Она мягко спросила:

— Ты меня видел? Ну, ты понимаешь… На галерее.

— Нет. Я отвернулся. Мне не хотелось смотреть. Как-нибудь в другой раз, Скарлетт.

— Если мы отсюда выберемся, дорогой, ты увидишь все, что захочешь.

Бонд улыбнулся:

— Как ты думаешь, где Горнер держит Поппи? Она хоть что-то рассказывала о том, где живет?

— Нет. И я уверена, что, увидев меня, он решил получше ее спрятать. Видишь, говорить о ней он вообще не хочет.

Бонд помолчал, затем тяжело вздохнул:

— Скарлетт, нам придется оставить Поппи здесь. У нас просто не будет времени ее искать. Я улетаю на этом самолете, и ты должна быть со мной. Если я тебя оставлю, Горнер бросит тебя на растерзание рабочим.

— Нет, я не могу этого сделать, — сказала Скарлетт. — Я приехала сюда, чтобы спасти сестру, и без нее не уеду.

— Нет, давай-ка кое-что уточним, — возразил Бонд. — Здесь ты оказалась, потому что вызвалась пойти вместе со мной, а спасать ее должен был я.

— Не будем вдаваться в такие тонкости, Джеймс. Поппи — моя сестра, моя двойняшка, моя плоть и кровь, и я отсюда без нее не уйду.

— Скарлетт, постарайся справиться с эмоциями. Апеллировать сейчас можно только к фактам. Если мы сегодня остановим Горнера, уже завтра утром сюда явятся люди, которые закроют фабрику и спасут Поппи, — полиция, армия, все.

— Нет, Джеймс, я…

— Успокойся. — Бонд чуть повысил голос. — Когда здесь станет жарко, Горнеру будет не до Поппи. Она для него никто, просто одна из множества девушек с галереи. У него будут заботы и посерьезнее. Ему надо будет спасать свои деньги, свою фабрику, свое оборудование, просто-напросто свою жизнь. Он даже не вспомнит о какой-то там девчонке, хотя сейчас прекрасно понимает, как она тебе дорога.

Скарлетт повернулась к нему спиной.

— Ты просто хладнокровная безжалостная скотина, — сказала она. — Зря я тебе доверилась.

Она закрыла лицо руками, опустилась на колени на песчаный пол и заплакала.

— Дело обстоит так, — суховато, подчеркнуто спокойно сказал Бонд, — что у Поппи будет гораздо больше шансов выбраться отсюда, если мы с тобой будем живы. Если мы сумеем выбраться, остаться в живых и сорвать планы Горнера, с ней тоже все будет в порядке. Но сегодня, дорогая моя Скарлетт, нам придется выбираться без нее.

Лишь спустя минут пять напряженного молчания Скарлетт наконец подняла голову и повернула к нему лицо, на котором блестели дорожки от слез. В этом лице он увидел горечь и в то же время согласие подчиниться. Он нежно поднял ее на ноги.

Скарлетт приложила губы прямо к его уху.

— Наверное, ты прав, — мрачно прошептала она, — но разве у тебя есть какой-нибудь план? Как нам выбраться отсюда, прежде чем… прежде чем меня отдадут рабочим… и… и я погибну?