— Они же дети от разных отцов, — сказала Катя. Они вернулись в кабинет директора.

— Ну как? — спросила та. — Пообщались?

— Даже и не знаю, что сказать. — Катя тяжко вздохнула. — Такие вещи услышать из уст ребенка...

— Света натерпелась такого, чего не всякий взрослый вытерпит. Когда к нам поступила, была почти дистрофиком, да еще и с гонореей в придачу. И кровотечениями носовыми страдала. Когда чуть поволнуется или разбегается на прогулке.

— Да? У Виктора Мальцева то же самое. Знаете... она ведь нам сказала: они убили мать.

Директриса кивнула, видимо, эта история была ей знакома и ничуть не пугала и не шокировала.

— Скажите, когда врач здесь, в центре, осматривал Свету, были признаки того, что она подвергалась половому насилию? — спросил Колосов.

— Были, были признаки, молодой человек, — директриса говорила спокойно. — Причем в извращенной форме. Света через многое дома прошла, чего иным и в кошмаре не приснится. Призналась мне как-то, что ей даже очень нравилось все это. Особенно когда ее и братьев мать фотографировала. Девочка, говоря нашим языком, была крайне развращена. Ум у нее сами видите какой, а тело многое испытало и своего требовало. Она и тут у нас поначалу мальчикам прохода не давала, пыталась мастурбировать при каждом удобном случае, принимала непристойные позы. Причем было видно, все жесты у нее словно кем-то отрепетированы, заучены чисто автоматически. Сколько с ней врач-сексопатолог бился. И сейчас еще бывают моменты, когда она... — Директриса взглянула на Колосова и Катю. — Как видите, у нас тут не детский сад и не монастырь, молодые люди. И дети тут разные, с разной судьбой. Есть и очень, очень трудные. Есть и навеки уже потерянные. Но это все равно дети. У них просто украли детство.

— Света когда-нибудь говорила вам про Черный Плащ? — хмуро спросил Колосов.

— А, это... Это мультфильм такой, — ответила директриса. — У нас по пятницам час видео. Мультики показываем, есть и такой сериал.

— Да, точно, знаю. — Катя разочарованно вздохнула.

Никита справился, какие документы нужно привезти, чтобы взять у Мальцевой образцы крови для генетических исследований по установлению родства. Директриса в этом ничего не понимала. Начала звонить в местную юридическую консультацию, которая обслуживала центр бесплатно в порядке благотворительности, и в поликлинику — врачу-педиатру.

Из центра они уехали уже в восьмом часу вечера, когда дети после вечерней прогулки и ужина готовились ко сну.

Катя была разочарована. Думала о том, что пора возвращаться в Москву. Выходные были не за горами. А там и двадцатое число, когда должен прилететь Кравченко. Следовало убраться в квартире, ликвидировать вековую пыль, в сотый раз проштудировать кулинарную книгу, чтобы приготовить что-нибудь любимое «драгоценным В.А.» и этим хоть немного смягчить первичную остроту выяснения супружеских отношений...

— Новосельского, наверное, уже ни к чему вызывать? — рассеянно спросила Катя, когда они ехали по городу. После бессмысленной, как ей казалось, беседы с Мальцевой она уже не верила ни в какие допросы. Все равно дело уже закрыто, больше, видно, из него ничего не выжмешь.

— Почему? Хотя бы для проформы. Сейчас тебя отвезу, заеду в дежурку, оставлю для него повестку. Они сегодня ему в ящик забросят. Он вроде по-прежнему на квартире Славина живет.

— Ладно, если он и выложит что-нибудь новое насчет ребят, расскажешь. Хотя вряд ли. — В душе Катя уже готова была махнуть на все рукой. — Мне-то он все наврал. Его тогда очень интересовало, что спелеологи нашли в штольне. Он был явно разочарован, когда я сказала про клочья рубашки. А она, теперь оказывается, совсем и не Славину принадлежит, а Мальцеву... Знаешь, я подумала, а может, Новосельский потому так допытывался, что знал что-то о тайнике с оружием?

— А как ты с ним познакомилась? — спросил Колосов. — Надо же, когда только успела.

Но Катя снова махнула рукой: ах, оставьте вы это. Чушь все. Ей вдруг вспомнился плюшевый бегемот. Он был ростом почти со Свету Мальцеву. И у него были такие же изумленные, бессмысленные глаза-пуговки. Только не серо-голубого, а черного цвета.

— Кого ждешь? — спросил Лизунов, позвонив в розыск, где на следующий день Никита скучал в ожидании свидетеля.

Колосов объяснил: вызвал Новосельского на час дня, как раз тогда, когда в банке, где он работает, обеденный перерыв.

— А с чего ты вдруг затеял его передопрашивать? — Лизунова заботило совсем другое. — Ну, как знаешь. Между прочим, на сегодня очную ставку следователь по новой назначил между Баюновым и Быковским. А то сроки задержания поджимают. Рабочее обвинение им обоим пока лишь в незаконном хранении оружия предъявлено. А дело-то и правда ФСБ забирает. Мне сегодня прокурор по этому поводу звонил. Не зря, значит, мы Леню Быка дедушкой Феликсом стращали.

Никита заверил: «Как только с Новосельским закончу, сразу приду и на очной ставке поприсутствую».

Однако свидетель не явился. Ни в час, ни в два, ни в половине третьего. А тем временем очная ставка началась и очень быстро закончилась. Лизунов пришел поделиться: Быковский со скрипом и великим мандражом, но все же подтвердил свои показания на Баюнова. А тот от показаний снова отказался Его адвокат уже подал в суд жалобу на незаконное задержание.

— Ну, это теперь пусть федералы с ними обоими колупаются. Хотя жаль, что Баюна у меня забирают. От сердца, можно сказать, отрываю это дело, давно такого момента ждал. — Лизунов хищно вздохнул. — А ты что ж, так и не дождался? Не явился? Проигнорировал? Ну, обнаглел этот наш финансист! Ладно, попляшет у меня. После работы ко мне махнем, поужинаем, мать звонила — ждет. Потом в одно место заглянем, а потом за этого Новосела возьмемся. Сегодня пятница. Я знаю, где эту публику вечером найти можно.

День прошел нудно. Правда, Мальцев то и дело оживлял атмосферу, оглашая ИВС и двор отдела истошными воплями. Другие арестованные роптали, барабанили в двери камер — уберите от нас этого психованного! Приехала по вызову из Белых Столбов «Неотложная психиатрическая». Но в больницу Мальцева не забрали. Накололи успокоительным.

После сытного домашнего ужина Лизунов, переодевшись в джинсы и новенькую толстовку, предложил Никите «подъехать в одно местечко», а затем «браться за Новосельского».

Подъехали сначала... в лагерь спелеологов. Колосов, как верный товарищ, ждал за рулем. Лизунов, буркнув смущенно: «Я сейчас», скрылся в одной из палаток. Никита сидел в машине. К вечеру снова пошел дождь и похолодало.

Лизунов вернулся вместе с Алиной Гордеевой. Под пестрым зонтом, помахивая рюкзачком, она резво перепрыгивала через лужи, спасая новенькие туфли. Она была в белых модных бриджах, желтой куртке и нарядном батнике. Но все равно, несмотря на эту молодежную пестроту и прикид, было видно, что она значительно старше Лизунова.

Лизунов распорядился ехать в «Пчелу». Что ж, подумал Никита, пятница, конец недели, можно и пивка, и сгонять партию на бильярде. Он прикидывал, куда придется доставлять Пылесоса и его экстремалку потом. Не повезет же он ее после бара домой, в Прохоровку, к маме-папе, деду-бабке? И куда деваться самому, где ночевать? Честно говоря, хотелось расслабиться после всех трудов под полную завязку. А до Москвы на машине в таком состоянии не дочапаешь. Он подумал о Кате. Она вроде не собиралась возвращаться в Москву сегодня вечером...