А что же глаголы – спросите вы. Глаголами я предлагаю всегда заканчивать. И надо найти этот глагол. Глагол – это побуждение к действию, и это всегда в последнюю очередь: «давайте сделаем это», «так пойдемте же…» – Ведущая прохаживается по арене, выдавая спортивное прошлое и общественно-значимое настоящее. – Но речь, построенная на глаголах, императивна, она у людей отключает разум. Надо искать существительные, надо искать эффектные детали. Сегодня, если твоя речь не эффектна, то она и не эффективна.

Современный человек должен уметь презентовать себя и свою работу перед начальством, коллегами, партнёрами. Без этого он не сможет двигаться дальше, он остановиться! – Ведущая останавливается, глядя на всех и каждого. – У меня есть любимый образ, который, как мне кажется, наиболее соответствует реальной картине мира: жизнь – это подъём по эскалатору, едущему вниз. Если ты стоишь – ты опускаешься. Если ты поднимаешься медленно – ты стоишь на месте. И только если ты изо всех сил, стирая коленки, карабкаешься – ты можешь добраться до самого верха! – Ведущая сияет, словно уже приветствуя добравшихся наверх. – Только там тебя ждёт новый эскалатор… – со скрытой грустью добавляет она, и выставляет вперёд стойку с микрофоном. – А теперь мы попробуем применить эти простые правила на практике и устроим небольшой конкурс живого рассказа. Желающие попытаются две минуты держать внимание аудитории. Тема любая.

Победителя определим голосованием. Добровольцы, выходите к микрофону! Смелей! Вы же журналисты! – доброжелательная улыбка Ведущей обеспечивает дополнительную мотивацию.

Возле микрофона образуется очередь.

Выкрашенная в блондинку телевизионная журналистка из Молдовы, из тех, что догонит и спасёт, даже если не просят, привычно обхватив эскимо микрофона пальцами в красном маникюре, держит аудиторию рассказом о себе. В 24 года она попала на ведущий телеканал Молдовы. Сутками не выходила из любимой студии, обрела кучу друзей. Вскоре ей предложили стать продюсером. Она была счастлива: в 25 лет она продюсер на ведущем канале страны! Жизнь удалась, казалось ей тогда. И вдруг её уволили. Программу свернули, прекратилось финансирование. Она оказалась «на улице». День начинала со штудирования сайтов по трудоустройству, но ничего не попадалось. Чтобы не сидеть на родительской шее, пошла работать «Снегурочкой» в супермаркет – раздавать флаеры на входе. Тогда и перекрасилась в блондинку. Поначалу было стыдно. Знакомым, заходившим в супермаркет, врала, что она на редакционном задании, что вживается в роль. Проработала так год. Потеряла почти всех «друзей», но гордилась тем, что у родителей денег не брала, и даже смогла им помогать. Вскоре нашла работу по специальности и вернулась на телевиденье. «Вывод, который я сделала из этой истории, стоил того, – подытоживает журналистка. – Друзья – это те, кто не отворачивается от тебя, даже если ты Снегурочка в супермаркете!»

У микрофона – мужчина, журналист из «глубинки», как он сам себя представил. Круглыми глазами и клювиком носа похож на рослого мишку коалу, озабоченного расширением кругозора до России и пельменей. Он держит аудиторию рассказом об интервью с известной пожилой актрисой. Та поведала забавный случай, которому была очевидицей. Две её хорошие знакомые дружили много лет. Одна из них была популярной в своё время исполнительницей народных песен, лауреатом Сталинской премии, а вторая – не удостоенной столь высоких наград певицей и неисправимой матершинницей. Лауреатке дали однокомнатную квартиру. В единственной комнате она устроила «царскую спальню» и пригласила подруг, в том числе и героиню интервью – похвастаться. И было чем: золотые обои, огромная кровать под балдахином, кружева ручной работы, шёлк, бархат, хрусталь. Все онемели от небывалой для тех времен роскоши. И только матер-шинница спросила: «А тебя кто-нибудь на этой кровати тра-та-та? – Нет, – ответила лауреатка. – Ну и на тра-та-та она тебе такая нужна в таком случае!»

Слушатели смеются вслед за журналистом из глубинки, радующемуся расширению их кругозора.

Эскимо микрофона берёт журналистка из Красноярской газеты. Улыбка на её лице, лишённая малейших сомнений в том, что лицо имеет право на другие выражения, сообщает при этом, что её обладательница не замужем, а уже тридцатник. Она из тех, кто подбирает бездомных собак и умирает, не дожив до 60-ти, потому что последняя таблетка отдана соседу, а другую принести некому. Внимание аудитории она держит рассказом о своей мордовской бабуле, которая, просыпаясь, произносила странное слово «Уфай!» За разъяснениями внучка обратилась к председателю мордовской общественности, а тот проконсультировался у старейшин, а те – у сохранивших память бабушек, и выяснилось, что «уфай» это два старых мордовских слова «уй» и «вай», буквально означающие утреннее восхваление Господа за то, что он дарит ещё один день. «Каждодневное возрождение слова божьего – вот сакральный смысл этого восклицания! Вот как наши предки были близки к Господу нашему», – заключает журналистка, радуясь всей верхней частью туловища. Нижняя его часть тяжела и неподвижна: полные ноги затянуты сеткой колгот и упакованы в туфли-коробки, словно Всевышний, к которому тянется её душа, намеренно утяжелил низ, чтобы она не сдвинулась с праведного пути.

Ведущая записывает на доске названия рассказов и предлагает проголосовать за каждый. Побеждает рассказ о царской кровати.

– Почему, как вы думаете? – спрашивает она, и сама отвечает: – Вы обратили внимание на количество существительных в этом рассказе? Актриса, лауреатка, премия, популярность, матершинница, квартира, золото, кровать, балдахин, кружево, бархат, роскошь! Существительные создали чётко представляемую картинку, которая и вызвала такой отклик! Так работают простые правила – незаметно, но неукоснительно!

Следующее занятие Школы журналистского мастерства – «разбор полётов» – обсуждение сданных ранее работ. Ведёт его известный журналист и писатель, заикающийся на самом интересном месте и одним этим заставляющий внимать каждому его слову. Он говорит короткими, меткими фразами, словно ведёт прицельный артиллерийский огонь. Накинутый на плечи джемпер, обнимающий хозяина пустыми рукавами, то и дело обиженно соскальзывает, подозревая его в связях с пижамой и камуфляжем.

– Любое журналистское прА-А-А-изведение это классическая трёхходовка, – говорит Писатель, мирясь с джемпером за рукав. – Исходник – это условия, рождающие ожидания читателя о том, как должно быть, потом – переворот этих ожиданий на сто восемьдесят градусов, и в конце – что из этого пА-А-А-лучилось. На самом деле «как писать», то есть всю журналистскую науку можно объяснить за полтора часа. Есть стрУ-У-Уктура, есть жанры и чёткие законы. Это в политике сражаются друг с другом для достижения бЕ-Е-Ессмысленной цели, потому как служение богу денег – это бессмысленное занятие. В журналистике должны быть логика и смысл. Задача журналиста – найти интересные, новые факты или новое прА-А-А чтение старых. А дальше – дело техники. Но эта техника обязана быть. ВА-А-Азьмем, к примеру, Вашу работу, – обращается Писатель к журналисту из глубинки, сидя похожего на детёныша мишки коалы.

– Интересные факты. Неплохо изложено. Но я запутался. Честно. Понятно, что есть две противоборствующие стороны, но кто, кому и что должен – сА-А-Авершенно непонятно. Нарушена хронология, логика повествования, жанровая прИ-И-Инадлежность…