В конце концов через несколько дней в Лондон вошли сильные подразделения пехоты и кавалерии и несколько батальонов народного ополчения – в первую очередь по настоянию Георга Третьего, проявившего гораздо больше решительности, чем лондонский муниципалитет. Но и тогда бунт удалось подавить не скоро – в разных местах Лондона зачитывали Закон о мятеже, потом стреляли в толпу, она разбегалась, но в другом месте буйствовала другая. Дважды погромщики пытались штурмовать Английский банк (содержимое подвалов которого было гораздо завлекательнее подвалов «Черного лебедя») – но оба раза солдаты без церемоний отбрасывали их ружейным огнем. Горожане были в панике – прошел слух, что бунтовщики вдобавок ко всему собираются выпустить из Бедлама всех многочисленных сумасшедших, но этого не произошло.

В конце концов бунт был окончательно загашен. Согласно старинной традиции, двадцать пять человек повесили там, где их застигли на месте преступления – грабежа или поджога. Убитых потом насчитали примерно двести человек (не считая так и оставшегося неизвестным количества тех, кто сгорел в пылающем спирте), а раненых – гораздо больше. Лорд Гордон оказался в Тауэре, где просидел до февраля следующего года, когда его судили в Вестминстере по обвинению в государственной измене. Гордон доказывал, что у него и в мыслях не было учинять какие бы то ни было беспорядки, что он намеревался ограничиться исключительно мирной демонстрацией (и, скорее всего, нисколечко не врал). В конце концов его оправдали за отсутствием доказательств в подстрекательстве к бунту (возможно, опасались еще и нового бунта в случае осуждения лорда – он сохранял большую популярность среди ревнителей «единственно правильной веры»: в Шотландии даже провели общественную подписку для покрытия судебных издержек Гордона).

Следующие семь лет он преспокойно прожил на свободе, периодически толкая на публике речи в защиту «единственной правильной веры» и выпуская новые брошюры. А попутно учинял всякие сумасбродства. И в конце концов доигрался – сам епископ Кентерберийский отлучил его от церкви за то, что Гордон не явился, когда его вызвали свидетелем в церковный суд по какому-то забытому делу.

Ситуация, согласитесь, странная: один из яростных защитников англиканства отказывается прийти в церковный суд в качестве свидетеля. Впрочем, и после отлучения от Гордона отшатнулись лишь немногие его приверженцы – по некоторым сведениям, он произносил пылкие речи, где уверял, что остается защитником веры, а отлучение – результат козней «недостойных иерархов». Надо полагать, многие верили.

Однако в 1788 г. он заигрался окончательно: неведомо с какого перепугу решил распространить свою деятельность на другую сторону Ла-Манша – и выпустил оскорбительный памфлет, где едва ли не площадным матом поносил французскую королеву Марию-Антуанетту. Франция тут же прислала резкую ноту. Портить с ней отношения в то время у Англии не было резона – так что Гордона быстро отдали под суд и приговорили к пяти годам и десяти месяцам тюремного заключения. Однако таково уж было английское судопроизводство, что Гордону зачитали приговор не сразу после вынесения – чтобы его выслушать, он должен был явиться в суд через день или два, а пока что оставляли на свободе. За решетку Гордону не хотелось, и он, не теряя времени, сбежал в Голландию. Там уже знали всю эту историю и этакому политэмигранту ничуть не обрадовались, наоборот: все прекрасно понимали – как только в Париже узнают, что Гордон обосновался в Голландии, Франция отреагирует жестко. А в военном отношении Голландия по сравнению с Францией выглядела бледно. Поэтому долго рассиживаться памфлетисту не дали – бесцеремонно сграбастали за шиворот и посадили на первый же отплывающий в Англию корабль.

Самое интересное, что, узнав о возвращении Гордона, власти его не трогали больше месяца – кто их знает, может быть, опасались нового мятежа. Правда, Гордон не стал светиться в Лондоне и поселился в Бирмингеме.

Вот по Бирмингему в августе 1788 г. и пронесся лесным пожаром сенсационный, как сказали бы сегодня, слух: ярый защитник протестантской веры лорд Гордон принял иудаизм!!!

Естественно, поначалу верить этому отказались, считая злобной клеветой врагов, в первую очередь «проклятых папистов». Потом все же отправились к Гордону, чтобы прокомментировал злобные наветы и развеял клеветнические сплетни…

И их встретил лорд Гордон, одетый в точности так, как подобает правоверному иудею. И без малейшего смущения сообщил: да, все правда, он отыскал в Бирмингеме раввина, и тот обратил его в иудаизм, сделав обрезание по всем правилам. И вообще его теперь зовут не Джордж, у него есть честное еврейское имя. Так вышло, ребята…

Вот тут от него бросились врассыпную самые стойкие приверженцы.

А власти, узнав об этаких религиозных сюрпризах, недобро заулыбались: ясно было, что поднимать бунт в защиту иудея Гордона (самого знатного иудея в Англии) никто не будет. Быстренько арестовали и отправили в Ньюгейт отбывать вынесенный судом приговор.

Правда, сидел он не в сырой каморке – неведомо с какой милости Гордону отвели обширное помещение, где он мог принимать гостей когда и сколько заблагорассудится и даже устраивал балы с танцами (это какого же метража была «камера»?!). И, в общем, не особенно и горевал: как подобает истинному иудею, отпустил бороду чуть ли не до пояса, старательно соблюдал все иудейские обряды, изучал исторические труды и даже занимался живописью (еще юношеское увлечение).

Согласитесь, так сидеть можно. Правда, столь комфортное заключение длилось чуть меньше пяти лет – Гордон подцепил какую-то хворобу и умер 1 ноября 1793 г. Жизни злобному клоуну было отпущено только сорок три годочка – но мне его решительно не жалко…

…А в 1798 г. до обидного безвременно умер великий шотландский бард Роберт Бернс, Веселый Робин. Вот кого пронзительно жаль – он столько мог сделать, но не успел…

Не прошел… Не вернулся…

Это были ветры революции, в 1789 г. повеявшие из Франции и легко преодолевшие Ла-Манш: тридцать два километра – для таких ветров не расстояние, как показывает история, они способны, возникнув где-то, достичь и противоположного конца света…

Я никогда на стану изображать черной краской всех англичан. Нет и не было (да и не будет, я думаю) на свете народа, целиком состоявшего из мерзавцев и негодяев. Начиная со времен Уота Тайлера в Англии всегда находилось немало людей, готовых стоять за свободу и справедливость, если понадобится, с оружием в руках. Они готовы были отдать жизнь за свои лозунги – и часто отдавали…