Ему известно: в определенные дни Людовик XIII регулярно посещает Марию Медичи в принадлежащем ей Люксембургском дворце. Несмотря на все, что произошло между ними за последние 16 лет, с тех пор как Людовик стал править самостоятельно, сыновние чувства не угасли в нем окончательно. В этом видел Ришелье угрозу своему благополучию.

10 ноября 1630 г. король, как обычно, отправился к матери, и Ришелье решил действовать. Он знает: Мария Медичи приказывает слугам не принимать кардинала, когда у нее Людовик XIII. Вот и на этот раз двери ее дома закрыты. Но Ришелье хорошо знает все ходы и выходы Люксембургского дворца и проникает в дом известным ему потайным ходом через часовню.

Когда он без стука появился в кабинете королевы-матери, разговор между Марией Медичи и Людовиком XIII. по всей видимости, достиг наивысшего накала. Король сидел в кресле совершенно подавленный, а королева, раскрасневшаяся от возбуждения, стояла перед ним и что-то горячо доказывала, энергично жестикулируя, как это умеют делать только итальянцы. Сам Ришелье довольно скупо описал то, что произошло в кабинете, ограничившись замечанием, что он «позволил себе прийти оправдаться». Поэтому воспользуемся описанием отцаиезуита А. Гриффе в его книге «История правления Людовика XIII, короля Франции и Наварры», опубликованной в 1768 году.

Войдя в кабинет королевы-матери. Ришелье сразу же заявил: «Я знаю, Вы говорили обо мне. Не так ли, мадам?» Королева была настолько потрясена неожиданным появлением кардинала, что в первое мгновение лишилась дара речи, затем коротко бросила: «Вовсе нет». Однако нахлынувшие чувства настолько овладели ею, что она была уже не в состоянии справиться с собой: «Ну да, мы говорили о Вас как о самом неблагодарном и дурном человеке». Словно обрадовавшись выпавшей ей возможности, Мария Медичи спешила высказать все, что накопилось на душе против Ришелье. Ее речь становилась все более бессвязной. Она уже не считалась с присутствием короля, который смотрел на свою мать со смешанным чувством изумления и страха. А королева продолжала бросать в лицо Ришелье все новые и новые обвинения, одно другого нелепее. Он, дескать, вознамерился устранить короля и посадить на трон Гастона Орлеанского, насильно женив его на своей племяннице. Он же распространяет слухи, будто Людовик XIII — незаконный сын Генриха IV и потому занимает престол не по праву, ну и в том же духе… Обвинениям, казалось, не будет конца. Наконец Мария Медичи в изнеможении упала в кресло. Переведя дух, уже тихим и оттого еще более угрожающим тоном она категорично заявила, что король должен сделать выбор между своей матерью, только и помышляющей о благе старшего сына и доверенного ему государства, и кардиналом Ришелье, этой ядовитой змеей, который воспользовался ее и сына доверчивостью. Она не переступит порога зала заседаний Королевского совета, пока там будет Ришелье.

Король с изумлением наблюдал за своей матерью и пытался успокоить ее, но это ему не удалось. Людовик XIII все больше раздражался. Он сидел, стиснув зубы, бледный как полотно.

Что касается виновника инцидента, то и его нервы были на пределе. Он понимал: в эти минуты решается его участь не только как политика, но и как человека. Трудно сказать, что руководило им в тот момент — страх или расчет, но столь же неожиданно, как и появился в кабинете королевы-матери. Ришелье упал на колени перед ней, заклиная не верить злым наветам, возводимым на него их общими врагами. Мария Медичи совершенно утратила душевное равновесие и была уже не в состоянии ни говорить, ни слушать.

Ситуация принимала трагикомический оборот, по крайней мере два персонажа в этой импровизированной мизансцене — Людовик XIII и Ришелье — чувствовали себя неловко. Выход был найден королем: он приказал Ришелье подняться и покинуть кабинет. После ухода кардинала Людовик объявил матери, что уезжает в Версаль, и также покинул Люксембургский дворец.

* * *

Оправившись от пережитого потрясения, Мария Медичи пришла к заключению, что Ришелье сам помог ускорить свое падение. Она была убеждена, что теперь его отставка предрешена. В тот же день, 10 ноября 1630 г., в отсутствие короля Мария Медичи объявила о передаче руководства делами Королевского совета канцлеру Мишелю де Марильяку. Одновременно она заявила, что все родственники, друзья и помощники Ришелье подлежат немедленной высылке из столицы, а дальнейшую судьбу самого кардинала решит король. Теперь все пойдет по-другому. Сообщение об отстранении первого министра произвело сенсацию при дворе. Противники Ришелье, все, кто считал себя обиженным им, спешили показаться королеве-матери, рассчитывая на назначения, пенсии и бенефиции. Заговорили об изменениях в составе Королевского совета.

А Ришелье в это время спешно собирался в Гавр, откуда надеялся выехать из Франции. Как и Мария Медичи, он считал, что своим появлением в Люксембургском дворце сам погубил себя. Каждую минуту можно было ожидать ареста, и потому следовало торопиться. Кое-кто из немногих друзей, не оставивших Ришелье в трудную минуту, советовал ему не спешить с отъездом, попытаться взять реванш. В разгар этих споров в Малый Люксембургский дворец, где в то время была резиденция Ришелье, прибыл королевский курьер с повелением кардиналу от Людовика XIII немедленно явиться в Версаль. Это конец, решил Ришелье и, оставив сборы, отправился в загородную резиденцию короля. Уже в пути он сообразил, что едет в сопровождении собственного, а не присланного королем конвоя. Это открытие поразило его. Кардинал высунул голову из окна кареты и поспешил еще раз убедиться в том, что цвет плащей у сопровождавших его мушкетеров красный, а не голубой. К радости своей, он стал узнавать знакомые лица. Страх понемногу исчез, появилась надежда.

Едва переступив порог королевского кабинета, Ришелье оказался в объятиях Людовика XIII. «В Вашем лице я имею самого верного и самого любящего слугу, которого когда-либо знал мир, — заявил король кардиналу, окончательно осознавшему, что он спасен. — Я был свидетелем того уважения и той признательности, которые Вы всегда испытывали к королеве-матери, — продолжал Людовик XIII. — Если бы Вы пренебрегли своим долгом по отношению к ней, я оставил бы Вас. Но я знаю, что у нее нет оснований жаловаться на Вас, она оказалась во власти интриганов, но я сумею положить этому конец».

Да, Ришелье был спасен, он получил еще одно, пожалуй, самое веское доказательство нерасторжимой связи короля с ним и его политикой. Мария Медичи и ее клан проиграли в этой решающей схватке. С легкой руки соратника Ришелье графа де Ботрю — одного из первых членов созданной кардиналом Французской академии — 10 ноября 1630 г. войдет в историю Франции как «день одураченных».

* * *

Людовик XIII немедленно созвал Королевский совет, на котором объявил об отстранении канцлера Мишеля де Марильяка от должности. Хранитель печати был взят под стражу и выслан из Парижа, два года спустя он умрет в заточении. Его родного брата маршала Луи де Марильяка, возглавлявшего в тот момент армию в Северной Италии, объявили изменником. Арестовать его приказано было маршалу Шомбергу.

Аресты ближайших помощников буквально раздавили Марию Медичи. Она переживала глубокое душевное потрясение. Между тем двор ее опустел. Все, кто еще вчера искал ее расположения, заискивал перед ней, клялся в верности, куда-то исчезли… Королева осталась одна.