– От дерева к дереву! Отступай вон в ту сторону!

* * *

…Оторваться от врага удалось довольно быстро. Немцев было все-таки немного. Чем дальше они углублялись в лес, тем менее уверенно себя чувствовали. К тому же бронедрезина лупила вслепую, и фрицам явно не улыбалось попасть под огонь собственного орудия. Дело решила вспыхнувшая вдруг в тылу оживленная перестрелка. Видимо, два немецких отряда, не разобравшись, стали стрелять друг в друга. Потом пальба в лесу стихла. Только бронежелезка все расходовала свой боезапас для очистки совести, поливая лесной массив.

В конце концов все четверо оказались на противоположной опушке леса. Их никто не преследовал.

– Чуть не вляпались, – подвел итог Макаров, вытирая с лица кровь. Его задело не пулей, а щепкой, отбитой пулей от дерева.

– Сообразительные стали фрицы, – отозвался Мельников. – Видать, половину десанта высадили заранее, чтобы нас обойти. А этот, американец-то, – ничего парень. В лесу он, конечно, как корова на льду. Это понятно. Летчик, сын неба, что с него взять. У нас в сорок первом летчики тоже попадались… Но главное – не растерялся.

Янки и в самом деле выглядел прилично. Он тяжело дышал, но даже старался улыбаться.

– Когда по тебе стреляют зенитки – это куда страшнее, – пояснил он на своем ужасном немецком.

Голованов вздохнул.

– Хуже всего, ребята, что наше возвращение задерживается. Фрицы теперь долго не успокоятся. Но, с другой стороны, возможно, кого-то из наших подрывников мы и спасли от пулеметной очереди в упор…

* * *

В самом деле, чтобы пересечь железку, пришлось сделать изрядный крюк. Бронедрезина еще долго патрулировала район возле перебитой засады, постреливая направо и налево. Но и в этом был определенный плюс. Пока немцы развлекались таким образом, поезда по ветке не шли.

26 июня, партизанская база

Возвращение разведгруппы вызвало много шума – несмотря на то, что об ее уходе знали только Асташкевич и Сухих. Но партизанское соединение – та же деревня. Поэтому довольно быстро распространились слухи о том, что разведчики обнаружили где-то в лесу живого союзника. Разумеется, толком никто ничего не знал, поэтому говорили всякое. К примеру, то, что американцы буду теперь снабжать партизан по воздуху. И даже то, что в Польше англичане высадили мощный десант. Впрочем, поговорили – и успокоились. Своих дел хватало. Но вот трое разведчиков стали теперь легендарными фигурами. Которые, дескать, бьют фрицев как хотят, и ничего те им сделать не могут.

Что же касается компетентных лиц, то Сухих внимательно выслушал доклад о далекой прогулке и сделал свои выводы. Он долго беседовал с Ричардом Фишером, с тем самым американским летчиком. Особист сильно подозревал, что союзнички играют в какие-то собственные игры. Ведь встречался же Мельников с английским агентом Беловым. Возможно, самолет направлялся к каким-то подобным деятелям? Или к полякам, которые, по слухам, тоже налаживали что-то вроде партизанской войны? Однако после длительных бесед Сухих сделал вывод: все происходило именно так, как и рассказывал американец. Удивительно, конечно, как этому летчику удалось пройти по лесам более семисот километров, не умереть с голоду и не попасться в руки немцев. Но с другой стороны – на войне и не то случается. Повезло. Да и не было большой нужды особисту излишне внимательно присматриваться к этому Фишеру. Прилетит с Большой земли борт – да и заберет американца. И пусть там, в Москве, с ним разбираются те, кому положено. Более всего удивил Мельников, который, общаясь с американцем, тут же начал учить английский язык. Была у Сергея какая-то страсть к иностранным языкам…

Впрочем, вскоре наступили куда более серьезные события. В ночь на двадцать шестое прибыл борт с Большой земли. На него погрузили американца, а взамен сошел высокий суровый человек в кожаном реглане, на котором красовались погоны капитана медицинской службы. Разумеется, никакой это был не медик. Он с места в карьер потребовал встречи со старшим лейтенантом Сухих. И только оказавшись наедине с Асташкевичем и особистом, представился. Это был капитан НКВД Самохин, пояснивший, что прибыл со специальным заданием.

Этот визит не слишком-то обрадовал Асташкевича. Он знал по опыту, что означал приезд человека из Центра: соединение планируют использовать в какой-то серьезной операции. А что такое суть подобные операции, известно. В лучшем случае придется снова переться в какой-нибудь длинный рейд в неизвестные места. А может, прикажут что и покруче. У них же там стратегия…

* * *

Однако капитан действовал необычно. Для начала он приказал вызвать Голованова, Мельникова и Макарова, заставив их в мельчайших подробностях повторить историю своего похода. При этом чекист сверялся по привезенным с собой картам. А карты у него были хорошие, крупномасштабные. И только потом открыл причину своего визита.

– Центр намерен уничтожить базу подготовки специалистов по антипартизанской войне. Должен вам сказать, что вскоре на фронте предстоят большие события. И партизанам необходимо будет задействовать все свои силы, чтобы помочь фронту. Подобные базы – а их, по нашим сведениям, несколько – могут послужить очень существенной помехой. Какие будут соображения?

Ответил Асташеквич:

– Движение по направлению к этой базе отряда, достаточного для ее уничтожения, очень рискованно. Там, где прошли трое наших лучших разведчиков, большая группа вряд ли пройдет незамеченной. Придется пересечь железную и шоссейную дороги. А местность вокруг такова, что немцам очень легко будет загнать партизан в угол. Но что самое главное, исчезнет фактор внезапности… А тогда задание будет провалено.

Капитан с досадой глядел на карту. Он вполне понимал, что Асташкевич прежде всего беспокоится о своих людях и не хочет посылать партизан в мышеловку. Но понимал он и другое. Партизанский командир был прав. Свободы маневра по пути движения никакого. На пути могло быть слишком много случайностей, которые невозможно предусмотреть. И ведь для ликвидации базы требовался именно внезапный удар. Ведь интересовала-то Центр не сама база, а находящиеся в ней люди – курсанты и преподаватели. А как максимум – находящиеся там документы. При серьезной опасности немцам ничего не стоит все это эвакуировать и соорудить базу в ином месте. Так что партизанский рейд этого соединения представлялся бесполезным. А других серьезных отрядов поблизости не было.

Имелся и второй вариант, против которого Центр также не возражал, – высадить десант в этот литовский лес и ударить с той стороны. Благо, по сведениям разведчиков, с той стороны немцы явно никого не ждут. Но… Самохин занимался диверсионной деятельностью с самого начала войны. Он отлично знал, что десанты высаживаются точно туда, куда им приказали, только на учениях. На самом-то деле их часто выбрасывают в белый свет. Тем более что в этот лес уже высаживали разведгруппы. И все они сгинули. Это на карте данный лесной массив был малонаселенным. Но немцы могли нагородить в нем все, что угодно. Да и никакой помощи от местного населения в Литве ожидать не приходилось. Скорее наоборот. Это тоже было известно. Правда, в данном случае дело обстояло лучше. Имелись разведчики, которые в тех местах уже побывали. И, что ценно, вернулись живыми. Самохину было приказано: изучить обстановку на месте и рекомендовать командованию лучший вариант. В случае чего отвечать придется ему. Но решение все равно приходилось принимать. И Самохин его принял: