Он вновь отпихнул от себя эти слова. Салли потянула его вниз, ее губы двинулись по его шее. Ее руки обшаривали его голую спину. Такое знакомое, то, по чему он до боли истосковался.

— В чем дело? — спросила она.

— Ни в чем. Все путем. Ты что?

— Похоже, ты где-то далеко.

— Нет. Я точно здесь. Боже, я так по тебе соскучился.

Он целовал ее. Ричард был прав. Она заплатила мальчишке за садик. Должна была. Что к данной ситуации не имеет никакого отношения. Без пользы. Итак, она радовалась просто тому, что ее садик стал ухожен. Это не значит ничего. Нога его скользит меж ее ног. И как он жил без этого так долго? Утверждала, что не платила ему, он бесплатно работал. Большое одолжение для мальчишки. Для кого угодно. Это какой же мальчишка сделает такое бесплатно?

— Крис, тебя здесь нет.

— О-о. Разве?

Он перекатился на спину — и понял. Что-то мистическое в этом откровении, ведь он же просил миссис Гринберг знак подать. Дайте мне силу увидеть что-нибудь. И все то время оно было у него прямо перед глазами. Каким мальчишкой надо быть, чтобы сделать такое бесплатно? Как раз таким мальчишкой, кто продолжает делать это без денег много времени спустя после того, как хозяйка умерла.

У него перед глазами было предыдущее звено, а он унесся.

Незачем было спрашивать мальчишку, знает ли он про ее завещание. Что за глупый способ подступиться к делу! С чего бы это мальчику знать про ее завещание? Зачем ему это? Никто не знает, как кто-то собирается «заплатить другому». Ему надо было бы спросить разносчика газет, знает ли он что-нибудь про Движение.

— Разносчик газет, — выговорил Крис вслух.

Салли встала и стала одеваться.

— Крис, катись домой сейчас же.

— Мне жаль.

— Значит, нас двое.

* * *

Он сидел на крыльце домика миссис Гринберг. Погода не менялась, а если и менялась, то, чествуя его, снова вернулась к жаре. Соседка через дорогу то и дело поглядывала в кухонное окно, словно бы благое дело делала, не упуская его из виду. «Только представить, каким же безумцем она меня сочла бы, — подумал Крис, — когда б узнала, что я за три тысячи миль сюда прилетел посидеть тут. Дважды».

Подошел — пешком — разносчик газет, обходивший маршрут на своих двоих с матерчатой сумкой через плечо. Рыжий парнишка с веснушками.

Он кинул газету к соседнему дому.

— Эй, парень!

Паренек замер, видимо, струхнул. Не отозвался.

— Я не кусаюсь.

— Мне не велено разговаривать с незнакомыми.

— Я хочу лишь узнать, что стряслось с другим парнем.

— Каким другим парнем?

— Разносчиком газет, который был здесь в прошлом месяце.

— Он приз получил.

— Какой приз?

— «Лучший разносчик газет года».

— Так, и где же он?

— Ему премию дали, недельный отпуск с оплатой.

«От, лажа». Крис вспомнил про почти опустошенную кредитку «Мастеркард» в кармане своей рубашки. Она его еще неделю здесь не продержит. Рыжий паренек старательно спешил унести ноги.

— Как его зовут, ты знаешь?

— Тревор.

— Тревор, а дальше?

— Я забыл. — Поравнявшись с дорожкой к дому миссис Гринберг, паренек пустился бегом и скрылся вниз по улице.

Крис зашагал в противоположном направлении. Проходя мимо соседского газона, подхватил брошенную на него газету. «Атаскадеро ньюс-пресс». Он запомнил номер дома редакции на главном потоке движения, Эль-Камино-Реал.

Когда открыл дверцу арендованной машины, его шибануло волной жара.

Когда он отыскал редакцию, та оказалась закрытой: рабочий день закончился.

* * *

Спал он беспокойно и урывками, а когда проснулся после восьми утра, жара уже поджидала его, наяриваясь для ниспослания ему кары. Крис чувствовал, как она набирается сил. Он не помнил, когда ел в последний раз. Позавтракав в «Денниз», вновь отыскал редакцию газеты. Наплел там про вручение какой-то национальной премии предприимчивой молодежи. Коллеги снабдили его именем и адресом — без вопросов. Он дважды заплутал, разыскивая дом, пришлось наконец остановиться, чтобы заправиться бензином и купить карту.

Шел уже десятый час, когда он постучал в дверь. Еще не замер звук его стука, как до Криса, уже вполне проснувшегося, дошло: мальчишки-то дома нет.

Мальчишки по будням ходят в школу.

Из двери вылетела невысокая темноволосая красотка.

— Я опаздываю на работу уже на двадцать минут. Что бы вы, черти веселые, ни продавали — я этого не покупаю.

Она проскочила мимо и встала возле хранившей память 1960-х оранжевой гоночной машины, роясь в сумочке. «Ключи ищет», — предположил Крис. Гоночная стояла за грузовиком поздней модели, разобранным и покалеченным так, будто он под метеорный ливень попал.

— Черт, — произнесла женщина, — ключи дома оставила.

— Что с грузовиком-то стряслось? Выглядит так, будто его кто металлической дубиной огладил.

Женщина повернула дверную ручку, потом навалилась на нее, словно удивляясь, что та не открывается.

— Черт! Сама себя заперла. — Она повернулась к незнакомцу, словно бы в первый раз его увидела. — Вы, черт побери, кто такой и почему не проваливаете восвояси?

— Меня зовут Крис Чандлер. Я журналист. Ищу Тревора Маккинни.

— Он в школе. А где, черти веселые, ему, по-вашему, быть? А я на работу опаздываю, заперла сама себя и настроение мое не станет лучше оттого, что я стою тут да ля-ля с вами развожу.

— Окно какое-нибудь оставили открытым?

— Только вот то, вверху.

— Пойдемте. Я вас подсажу.

Крис сплел пальцы обеих рук на манер стремени и расположился под окном, как он предположил, ванной комнаты. Арлин, поставившая ногу в это стремя, оказалась поразительно легкой. Она дотянулась до окна, ухватилась снизу пальцами за сетку от насекомых и сильно рванула, перекосив раму. Сетка полетела через подъездную дорожку, смявшись, как предположил Крис, навсегда — не починишь. Приземлилась она рядом с грузовиком и в сравнении с ним выглядела лишь немногим более пригодной.

Арлин втащила в окно верхнюю часть тела, и Крис подсадил ее повыше. Она скрылась.

Вскоре сломя голову вылетела из двери.

— Так где находится школа Тревора?

— Я на работу опаздываю.

— Опоздали бы намного больше, если бы я здесь не оказался.

— Я бы сама себя не заперла, если б вы меня не отвлекли в последний момент.