Он подъехал к дому и выключил мотор. Выходя из машины, на секунду почувствовал себя героем античной трагедии, человеком, который следует своей судьбе - без радости, без гордости, без надежды. До самого конца. Следует, потому что нет выбора. Все, что он делал эти годы, привело к решению, которое он принял. Доброе утро, античный герой. Здравствуй, античный герой.

Человек в плаще уже устал ждать, он на ходу вынимает "макаров", несколько раз стреляет, почти не целясь. Шесть выстрелов, седьмой, контрольный, в голову обрывает пульсирующую сквозь боль мысль, что это конец.

* * *

Это конец. Горский видит: дворники подметают выпавший за ночь снег. Если бы на дворе было лето, уже бы светало. А так - утренний сумрак, в домах напротив зажигаются окна. Скоро приедет Олег, поможет сесть в машину, уложит в багажник чемоданы, отвезет в аэропорт.

Да, Антон отдал Горскому все деньги. Несколько месяцев ушло на визы и согласования - и вот теперь Горского ждет операция в одной из лучших американских клиник. В любой книжке это называлось бы хэппи-энд. Автор, кто бы Он ни был, оказался милостив к полупарализованному Ниро Вульфу.

Будущее - всегда чистая потенциальность, распахнутые створки ворот. Прошлое - длинный коридор, запертые двери, от которых не подберешь ключей. Может быть - самая последняя комната, еще один вечер, еще немного шишек, еще один разговор с Антоном…

Тангха на стене, забитый косяк на столике, черная коробочка из-под фотопленки, пачка "беломора", включенный телевизор, регги. Вася-Селезень попросил Антона записать с телевизора фильм про Питера Тоша. Сам он собирался за грибами, таймер в его видаке не работает, а Питер Тош, мэн, ты же понимаешь, это Питер Тош. Антон сдался - и вот теперь они вместо привычной электроники слушали музыку ямайских растаманов.

– Нормально, - утешил Горский. - Как-никак - предшественник джангла, и вообще - позитивная музыка.

– Ты знаешь, - сказал Антон, - я вспомнил недавно свой сон. Будто лепестки - это люди, которые сидят за столом. И их всех обрывает одного за другим, пока не остаются только трое. Может, в этом сне и заключен скрытый смысл всей истории?

Горский посмотрел на экран, где только что досказали про то, как маленький Питер Тош упал на колючую проволоку и повредил себе глаз. Я хотел постичь сокровенную Истину, подумал он, хотел доказать, что мое сознание может расшириться далеко за пределы этой квартиры. Ну, теперь мы знаем, кто убийца. Легче ли мне от этого? В результате - еще два трупа.

Еще два трупа. В черных плащах, залитых кровью. Двое мужчин на столах районных моргов. Двое одноклассников, убитых с разницей в три дня. Андрей Альперович. Владимир Сидоров. Представляешь, сказала Лера Антону, даже в газетах не написали. Поручик постарался, страшно подумать сколько заплатил. Говорит: это все, что я могу для них сделать.

– Надо было мне выйти из этого самолета, - говорит Антон. - А я не вышел, и даже все время рвался штурвал покрутить.

Вот тоже был случай, говорит Горский. Раскурил я однажды своего знакомого… взрослый уже мужик, лет сорок, а курил первый раз. И когда он дунул, все приставал ко мне: когда же это кончится. Непривычно ему было, он же пил до этого всю жизнь, вот и боялся.

И вот он все спрашивал: когда же это кончится. А я же вместе с ним дунул, вот и ответил ему: когда захочешь, оно и кончится.

Хороший совет, жалко - осуществить трудно.

– Вот то же самое с твоим самолетом, - продолжал Горский. - Тут когда захочешь, тогда и выйдешь. Может, оттого оно так и получилось. Сам знаешь: исход детектива зависит от следователя.

– Что там от меня зависело, - сказал Антон. - Сидор все сам знал. Мотивы объяснил. Напарник убежал, деньги вышли, хотел ускорить дележ…

Горский посмотрел на экран: негры с роскошными дредами пели что-то на своем патуа.

– Ерунда все это, - сказал он. - Дурацкий план, неслучайно он не сработал. Твой Альперович был безумен. Помнишь, в "Кролике Роджере"? Только мультику могла прийти в голову идиотская идея про скоростное шоссе. Вот так и с Альперовичем. Ему казалось, будто он знает, зачем заварил эту кашу, - а что там у него в глубине души, никому не известно. И слава богу. Тайные импульсы - довольно мерзкая штука. А они и управляют любой историей - что с большой, что с маленькой буквы. И вовсе не рациональные построения, придуманные задним числом.

– И потому, - кивнул Антон, - проще увидеть убийцу в галлюцинозе, чем вычислить дедуктивно.

– Да, - согласился Горский. - Может, Альперович хотел убить Женю и Онтипенко, потому что любил их обоих. Хотел их повенчать. А может, убил, потому что была возможность безнаказанно убить. Не смог сказать "нет", когда представился случай - как Паша не может сказать "нет", когда ему предлагают. А может, Альперович слышал подобные тысяче громов крики "убей! убей!"? И это и было содержание его внутреннего света.

В телевизоре негры потрясали автоматами, на Ямайке полыхала гражданская война, слишком похожая на бандитскую разборку. Антон непонимающе смотрел на Горского.

– Это из "Бардо Тёдол", - пояснил Горский. - Чёнид Бардо. Седьмой день. Впрочем, может, Альперович знал, что все равно обречен, после того, как Круглов убежал. И хотел, чтобы его убили те, кого он любит, и те, кто любят его.

Они закурили. Под регги трава шла чуть-чуть по-иному. Позитивно, как сказал бы Вася-Селезень.

– Я не понимаю, - спросил Антон, - почему эти две истории так похожи? Может, у Милы и Жени общий гороскоп смерти? И если люди умирают в одно и то же время, то их судьбы связаны задним числом?

– Не гони, - сказал Горский, - они умерли с разницей в несколько часов. Для гороскопа это очень много. Просто у этих историй много общих персонажей: ты, я, Зубов… И вообще - если употреблять столько, сколько мы употребляем, всё в этом мире будет связано.

Они добили косяк и замолчали. Горский чувствовал: вот-вот он поймет про эту историю что-то очень важное.

– Посмотри, - сказал он. - Вот Олег верит, что Зубов убит из-за его колдовства. А ты считаешь: Альперовича и Сидора убили из-за нашего расследования.

– Конечно, - сказал Антон. - Сидор же сказал, что разберется - и через неделю убили Альперовича, а потом - самого Сидора. Я думаю, партнеры Альперовича отомстили.

– Не знаю, - ответил Горский. - Может, существует еще одна история, к которой и Сидор, и Альперович имеют такое же отношение, как Зубов - к смерти Жени? И эти истории вложены друг в друга, как матрешки.

– И так - до бесконечности?

– Или до семи, - кончиками губ улыбнулся Горский, - раз уж это число тебе так нравится.

– Но тогда все расследование не имеет смысла, - сказал Антон. - Если все равно всех убьют в конце - какая разница, кто убил первым? Вот сюжет: корабль, и на нем - убийство. Детектив, расследование, свидетели, версии, улики - и когда преступник уже найден, корабль врезается в айсберг и идет ко дну. Или, еще лучше, клиника для больных чем-нибудь смертельным, типа СПИДа. И вот они умирают естественным, так сказать, путем, а расследование своим чередом идет. Такое соревнование между сыщиком и смертью: он раскроет убийцу или убийца умрет сам по себе.