– И еще вот что… накормите солдат.

– В запасе только вино, – ответил Мюрат.

– Вино?.. Пусть будет вино. Трогай!

Кучер взмахнул вожжами, и сани, поскрипывая полозьями, понеслись по утрамбованному снегу, увлекая за собой малочисленный эскадрон.

* * *

– Казаки!

Крик переполошил растянувшееся французское воинство. В спешном порядке поредевшие полки отошли за сопку и приготовились к обороне. За ними, едва ли не цепляя хвост отходящей армии, вышли казаки войска Донского, в передовом отряде которого двигался командующий генерал-лейтенант Матвей Иванович Платов.

– Ваше превосходительство, – подъехал к Платову ординарец, – разрешите доложить!

– Докладывай!

– Полки Атласова перегородили французам дорогу, но они побросали обозы и ушли лесом, а вместе с ними сбежал и маршал Мюрат. Едва не успели! – горестно посетовал казак.

– Ничего, как-нибудь в другой раз поспеем, – кивнул атаман и, поддав коню в бока, въехал в поселок.

Подле одного из домов, бывшего, по всей видимости, харчевней, он заметил несколько скрюченных замерзших трупов. Жалкие лохмотья едва прикрывали истощенные тела.

– Замерзли, видать?

– Так точно, ваше превосходительство, – с готовностью ответил адъютант. – Мюрат выкатил им бочку вина, вот они напились и слегли.

– Лучше бы едой обеспечил, чем вином, – буркнул атаман и, дав коню шпор, проехал мимо.

– Да где же им еды-то взять, когда они всех своих лошадей поели.

– Лошадей, говоришь, поели… Вижу!

Взор атамана всевеликого войска Донского упал на разодранный белый скелет лошади с оскаленной пастью, ребра торчали во все стороны огромными гребнями. Рядом с лошадью, распластавшись на снегу, выставив далеко вперед руку с саблей, лежал французский полковник.

– По всему видать, он свою лошадь защищал, – предположил ординарец, – а голодные французы все равно ее задрали.

– Какой же кавалерист позволит свою лошадь сожрать!

Неожиданно полковник пошевелился и протяжно застонал.

– Кажись, живой, – удивленно проговорил генерал-лейтенант Платов, попридержав коня. – Микола, глянь там, что с ним приключилось.

Спешившись, ординарец перевернул полковника на спину.

– Не жилец он, ваше превосходительство, – ответил ординарец, – пуля ему в бок попала.

Неожиданно полковник широко открыл глаза и что-то негромко пролопотал.

– Чего он там бормочет? – спросил Матвей Платов.

Ординарец склонился:

– Просит, чтобы мы забрали его в лазарет. Говорит, что может отблагодарить.

Генерал-лейтенант Платов громко рассмеялся:

– А этот француз, оказывается, шутник. На кой ляд мне его благодарность? Ладно, грузи его на сани.

– До лазарета не довезем, ваше превосходительство, – засомневался ординарец, – много крови повытекло. Помрет!

– Это уже как повезет. На все воля божья… Взяли, казаки, на сани его, – распорядился Платов. – Да шинель под него положите, чтобы от холода не околел. А то как-то не по-христиански получится.

Двое дюжих казаков аккуратно подхватили раненого стонущего француза под руки, подобрали ноги и бережно уложили на шинель, расстеленную на санях. Полковник слегка приподнял голову и что-то проговорил.

– Чего он там бубнит? – спросил Платов.

– Благодарит, ваше превосходительство.

– Ну и ладно, авось выживет. Поехали, Микола, не век же нам здесь на морозе куковать. Надо бы этого Мюрата за чуб оттаскать.

Неожиданно француз крепко ухватил ординарца за рукав.

– Никак воскрес! – подивился тот.

Морщась от боли, француз быстро заговорил, слегка подавшись остроносым лицом вперед.

– Просит вас взять от него подарок, ваше превосходительство.

– На что мне его подарок? – пожал плечами Матвей Иванович. – Ты ему сказал?

– Сказал, да уж больно упрямый француз попался. Говорит, что без подарка никак нельзя. Дескать, иначе несите меня на прежнее место.

– Эка бестия! – подивился генерал-лейтенант. – Этот непременно выживет. Пес с ним! Спроси у него, что там за подарок?

Ординарец перевел. Глаза француза оживленно блеснули, и он заговорил с еще большим жаром.

– Как его прорвало! – подивился Платов. – Так что он там?

– Говорит, что у него есть амулет, который якобы принадлежал императору ацтеков. Обладателю этого амулета всегда сопутствует удача и богатство. Говорит, что такой амулет должен быть у такого достойного человека, как русский генерал.

– Ишь оно как! Ты у него вот что спроси: чего же он тогда его своему Бонапарте не передал?

Адъютант перевел. Некоторое время полковник молчал, собираясь с силами. В какой-то момент атаману показалось, что он не заговорит вовсе, но нет, невзирая на рану, заговорил с прежним пылом.

– И что он там лопочет? Не разобрать!

– Говорит, что армия погибла, корсиканец не достоин той награды, которую когда-то носили ацтекские императоры.

– Пес с ним! Пускай покажет, интересно глянуть на заморское диво.

Полковник понимающе кивнул, распахнул ворот шинели и показал свою тощую шею с золотой цепочкой, на которой в платиновом обрамлении висел крупный изумруд. Отцепив цепочку, он протянул амулет атаману.

Матвею Платову, человеку военному, весьма далекому от ювелирных изысков, сразу стало понятно, что он видит нечто ошеломительное. Во всяком случае, прежде столь огромных изумрудов встречать ему не доводилось. Изумруды украшали его многочисленные ордена, золотую саблю «За храбрость». Но были они крохотными капельками, а этот камень был едва ли не величиной в половину грецкого ореха. Видно, этот предводитель ацтеков прилично разбирался в драгоценностях, если украшал себя такими камнями.

Несмотря на сумрак, изумруд собирал на широких полированных гранях небесный свет, полыхавший зеленым огнем.

– Признаться, я никогда такого не видывал, – произнес Платов, все более дивясь. – Как бы не обжечься. – Он взял в ладони амулет и, к своему немалому удивлению, почувствовал теплоту камня.

– Странно… – Улыбнувшись своим мыслям, произнес: – Будет чем государя порадовать. – Затем сунул изумруд в карман. – Везите француза в лазарет. Заморозите ненароком!

* * *

На следующий день генерал Платов получил от государя депешу спешным порядком прибыть в Санкт-Петербург. Расположение войска Донского он покинул вечером, убедившись, что воинство расквартировано и накормлено. Путь до столицы занял у Платова четыре дня.

Об истинной причине интереса императора к своей персоне Матвей Иванович не знал, но отчего-то был уверен, что дело приятственное во всех отношениях и, возможно, связано с поощрением.