СЧАСТЛИВОЙ ПАСХИ. УРА И АЛЛИЛУЙЯ!

Через какое-то время у себя дома пробудилась и Бренда, выслушала сообщение на автоответчике, оставленное Мэгги в 6.47, и сказала Робби:

— Не знай я Мэгги, подумала бы, что она надралась или под кайфом.

— Почему?

— Странный у нее был голос.

— В каком смысле — странный?

— Ну, какой-то глупый, что ли…

— Может, просто радостный. Пасха же.

Бренда перезвонила Мэгги, но та не ответила.

Проезжая по городу, залитому утренним солнцем, Мэгги смотрела по сторонам и поражалась тому, что в Бирмингем пришла весна, а она и не заметила. Цвели кизил и азалии, в каждом дворе кивали бело-желтыми головами нарциссы. Она опустила стекла. Воздух пах чудесной свежестью. Вдыхать — разве это уже не чудо? Все было чудесным. Она включила радио — транслировали органную музыку из баптистской церкви на Саус-сайд, — и пела вместе с хором. Наверное, так же рождественским утром чувствовал себя Скрудж[29], только утро пасхальное.

Мэгги осознала, что изменилась она, а не мир. Птицы так же чирикали, небо было таким же синим, кизил всегда цвел весной, а звезды зажигались по ночам. Новым было то, что она до сих пор здесь и может все это видеть.

Она остановилась у цветочного лотка и купила дюжину белых роз. На кладбище, подойдя к могиле родителей, удивилась, увидев прекрасный, большой букет. На карточке надпись: «С Пасхой. С любовью, Маргарет». От нее. Она совершенно забыла, а вот женщина из цветочного магазина «Бонтон» доставила букет вовремя, как и обещала. Оглядывая кладбище, Маргарет поняла, как должна быть счастлива. Ее бы здесь не было, если бы не выставили на продажу «Гребешок», если бы ее не сбил грузовик с матрасами, если бы Бренда не испугалась, что у нее сердечный приступ, и если бы сама она не наелась накануне острых хот-догов и не увидела кошмар. Она была счастливейшим человеком в мире, а думала всегда наоборот.

Сколько людей, лежащих сейчас в этих могилах, были бы рады прожить еще один год, еще один день и даже час. Какой же неблагодарной надо быть, чтобы отказаться и вышвырнуть оставленное ей время. Как можно было додуматься до такого! Ну да, жизнь не всегда чудесна и прекрасна. Ну и что, что она не умеет ухаживать за кустами черной смородины, правильно выставить программу в микроволновке или освоить параллельную парковку. Кому какая разница, правильно ли у нее сложена салфетка на столе и с той ли стороны лежат вилка и нож? Да кого это заботит?

И вдруг ей понравился собственный возраст. Не надо выглядеть идеально, да и быть идеальной тоже не надо. Ура! А сколько льгот ее ждет! Ну и что с того, что она боялась старости? Подумаешь, большое дело, кто не боится-то. Все сидим в одной лодке. Теперь она расслабится и позволит себе стареть. Ну станет она носить туфли с каблуком не три с половиной, а два дюйма, что с того? У нее ноги болят. И вообще, почему не позволить себе иногда кусочек торта. А еще она впредь станет ходить только туда, куда ей хочется. Подать сюда памперсы для взрослых! Да здравствуют шишки на ногах и средство от запоров! И если она любит старые фильмы и красивую музыку, кому это мешает?

Хейзел всегда говорила: «Если ты дышишь, еще не все потеряно». И была права. Сама жизнь стоит того, чтобы жить, и сколько бы ей ни осталось, она будет радоваться каждой минуте, и плевать на морщины. Отличная идея! Горa с плеч. Она снова опустила взгляд, чтобы посмотреть на цветы, и кое-что заметила. Нагнулась и сорвала клевер с четырьмя листками прямо возле тротуара. И засмеялась. Теперь уж не ошибешься — Хейзел.

Бебс Бингингтон встретила мистера и миссис Троуп, своих клиентов из Техаса, украденных, кстати, у Дотти Фигг, чтобы отвезти их в аэропорт, и они попросили заехать на несколько минут в Эйвон-Террас посмотреть стандартный дом, чтобы еще раз перед отъездом оценить размеры комнат. Бебс пыталась дозвониться до Мэгги по домашнему и по мобильному телефонам, но безуспешно, решила, что той нет дома, и поехала к ней без предупреждения. Несколько раз постучала, никто не ответил, тогда она воспользовалась ключом из почтового ящика. Пока покупатели ходили и замеряли стены под мебель, она присела в кухне. И тут на кипе газет заметила голубой конверт с надписью: «Тому, кого это может касаться». Надо прочесть, вдруг там инструкции для агентов.

На кладбище, как всегда пасхальным утром, стали съезжаться люди с цветами. Мэгги и забыла, как красиво на Пасху наряжают детей. Подойдя к машине, услышала, как мобильный вызванивает мелодию «Я ищу клевер с четырьмя листочками», — и засмеялась, поскольку как раз держала в руке такой клевер. Наверное, Бренда звонит.

— Алло. Веселой Пасхи!

— Мэгги?

— Да?

— Где тебя черти носят?

— На кладбище.

— Господи Иисусе!

— Кто это?

— Бебс Бингингтон. Ты не наделала глупостей, надеюсь?

— Что?

— Ничего не приняла?

— Ты о чем?

— Как это о чем! Я твою записку прочла.

— Какую записку?

— Которую ты оставила на кухне.

— На какой кухне?

— На своей, идиотка!

— На моей кухне? Что ты делаешь на моей кухне? Какая записка? Я не оставляла тебе записок…

— Тут сказано: «Тому, кого это может касаться».

У Мэгги сердце ухнуло в пятки. Только не это. А ведь она только что подумала, что конец будет счастливым.

Бебс продолжала тираду:

— Да что у тебя с головой — такие записки оставлять? Совсем рехнулась? Я уже собиралась в полицию звонить.

Мэгги охватила паника.

— Подожди, пожалуйста, ничего не делай, я приеду и все объясню.

— Нет у меня времени тебя дожидаться, я клиентов в аэропорт везу. А тебе лечиться нужно. — И повесила трубку.

Миссис Троуп услышала, как Бебс кричит в кухне, вошла и спросила:

— Что-то случилось?

Бебс склонила на сторону голову и сказала с поддельным южным акцентом:

— Что вы, дорогуша, ровным счетом ничего.

Мэгги сидела с телефоном в руке, лихорадочно соображая, что делать. Попробовала перезвонить Бебс, но та не брала трубку. В мире столько людей, ну почему ее письмо обнаружила именно Бебс? Она же теперь всему свету разболтает, это все равно что выложить несчастное письмо в Интернете. Нужно остановить ее, пока не поздно. Мэгги завела машину и рванула в аэропорт на предельной скорости. Приехав, припарковалась напротив терминала «Саусвест Эйрлайнс» и стала ждать. В аэропорту было почти пусто. Пасха ведь, и полицейские не заставили ее убрать машину с дороги, как обычно. Через четверть часа подъехала Бебс в своем большом серебристом «лексусе» и выпустила клиентов. Мэгги подошла, когда Бебс, улыбаясь, махала на прощанье ручкой. Но едва клиенты скрылись за стеклянными дверями, Бебс обернулась и гневно посмотрела на Мэгги: