моих родителей: маминой косметикой, витаминными добавками папы. Не хочу, чтобы он что-то знал о них. И все время стараюсь держаться позади и не поворачиваться к нему спиной. Он ничего не говорит о нашем доме. Большинство людей высказывают какие-то комментарии. Дом большой и старинный – мои родители немало потрудились, чтобы у них был такой дом. Но Аарон молчит.

Когда я впускаю его в ванную на чердаке, он глубоко вдыхает, выдыхает и принюхивается. Я внимательно слежу за ним, ожидая, как он поведет себя дальше.

– В чем дело? – спрашиваю я, ощущая, как внутри меня понемногу нарастает паника. – Что-то не так?

– Ощущается необычный след.

– Какой еще след?

Он подходит к ванне.

– Ты занималась здесь магией?

– Да. Заклинаниями. Несколько раз, – получается, что я как будто хвастаюсь. – Не все из них сработали.

– Он в стенах, – говорит он, цокая языком.

Он немного похож на сантехника, который пришел сообщить, что у меня в канализации дохлая крыса.

– В плитке. Теперь навсегда. Что ж, пожелаем удачи следующим обитателям этого дома. Будем надеяться, что у них в семье окажется ведьма.

– Откуда ты это знаешь? Как определяешь?

– Меня научили.

– Кто?

– Они.

– «Дети»?

Он воспроизводит странный знак согласия – что-то вроде взмаха указательным пальцем с плохо получившимся подмигиванием.

– Не понимаю. Получается, они занимаются и религией, и магией?

Он опирается всем своим весом на край ванны и печально смотрит на свои руки.

– Они занимаются всем, чтобы получить власть. На самом деле им наплевать и на Бога, и на Священное Писание. Они просто пользуются им, потому что это удобно. У церкви хорошая инфраструктура для контроля людей. Много зданий, много групп и общин. И много тех, кто покидает католическую церковь, много покидающих семинарии священников и так далее. За последние несколько лет для них открылось очень много возможностей.

Аарон значительно выше меня, и обычно он смотрит на меня сверху вниз, но сейчас, когда он опирается на ванну, наши глаза находятся на одном уровне. Никогда еще до этого мы так долго не общались. У меня начинает сосать под ложечкой.

– Полотенца в шкафчике, – говорю я. – Располагайся. Я буду внизу.

С этими словами я выхожу из ванной.

Потом сижу за кухонным столом, обхватив ладонями голову Туту, которую пес положил мне на колени, и жду. Жду и спрашиваю себя, что же я делаю, ведь я слишком хорошо понимаю исходящую от Аарона опасность. Не только на буквальном, физическом уровне, но и в эмоциональном плане. Я уже чувствую, как моя ненависть перерастает в жалость, граничащую с отвращением и… в общем, с некоторым интересом.

Наконец Аарон выходит из ванной и появляется на кухне. Выглядит он чуть получше и более вменяемым, чем двадцать минут назад. Затхлый желтый запах исчез, на смену ему пришел… мой запах. Он воспользовался моим шампунем, моим средством для мытья тела и, кажется, моим увлажняющим кремом. А чего я ожидала?

– Хочешь чаю?

– Не отказался бы.

– С молоком и сахаром?

– С молоком, без сахара, спасибо.

Все это так странно.

– Итак, – говорю я, налив две чашки чая. – Расскажи мне про Домохозяйку. И про все… остальное.

– Трудно выбрать, с чего начать, – говорит он задумчиво. – Многое перепуталось.

– Не знаю. Начни с самого легкого.

И он начинает с самого начала. Рассказывает мне о Калифорнии, о персиковых садах, о том, как пахли персики, когда падали на землю и гнили.

– По саду бегали крысы. Иногда мы стреляли в них из духовых ружей.

– Мы?

– Я и мои братья. Сэмюэл, Ной и Джесси. Я второй по старшинству. После Сэмюэла. Проблема с адом началась лет в двенадцать. В Книге Откровения я нашел стих, в котором Иисус говорит: «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих». Не знаю. Может, тебе это кажется смешным, но слово «тепл» меня очень напугало, потому что я знал, что занимаюсь всеми этими религиозными делами только из-за родителей и еще из-за собственного тщеславия, потому что хотел, чтобы меня считали «святым ребенком», это как бы была моя «фишка», и когда я прочитал эти строки, у меня в голове вертелась только одна мысль… обо мне. О том, что Бог знает, что я обманываю всех. Бог хочет выплюнуть меня изо рта и отправить меня в ад. И тогда-то началось это сумасшествие. Я видел ад вокруг себя. Повсюду.

– И как отреагировали твои родители? – спрашиваю я, немного удивляясь этому образу – как Бог выплевывает кого-то изо рта.

– Для них это была очень… неловкая ситуация. Наверное, когда я был маленьким и цитировал Библию, то выглядел ужасно милым, но истерический подросток, постоянно разглагольствующий о грехе, – это уже… перебор. Когда же проявилась моя сенситивность, я решил, что это наказание. Что Господь говорит мне: «Ну что ж, пацан, шутки закончились. Ты теперь и сам прекрасно понимаешь, что был создан неправильным».

– Похоже, у тебя…

Мне хочется сказать: «Похоже, у тебя были психологические проблемы, и тебе нужна была помощь», но не заканчиваю предложение. Потому что такое говорят тем, кто на одной стороне с тобой. Тем, кому ты сочувствуешь. Перед глазами мелькает воспоминание с концерта Ро: ребенок с накрашенным лицом, не старше двенадцати лет, которого окунает в воду один из «Детей Бригитты», а Аарон беспристрастно наблюдает за ними. Вот этому ребенку действительно нужно было сострадание. Нужна была помощь.

Но Аарон, то ли благодаря интуиции, то ли благодаря своей сенситивности, просто кивает, как будто услышал меня.

– Я знаю, – говорит он. – Я знаю. Поэтому они отправили меня…

– В «Сосны-близнецы», – машинально произношу я.

– Да, но откуда ты…

Тут он вспоминает.

– Ах да, ты же прочитала мое письмо.

– Да.

– Ага. Так вот, в первый раз мне было пятнадцать лет.

– В первый раз?

– Да. Потом еще раз под конец того же года, а потом в шестнадцать и семнадцать лет. Тогда-то я и познакомился с Мэтью, Александром и Рией. Мы все делали сообща, были такой своеобразной командой, шайкой. Рири… Рия – она была помешана на сексе.

В его голосе слышны нотки смеха.

– Не могла остановиться. Не хотела останавливаться. Алек и Мэтт попали туда из-за нечестивых желаний.

Увидев, что я свела брови, он поясняет:

– Они были геями. А меня туда отправили, потому что я был психом. Ну или из-за обсессивно-компульсивного расстройства.

Я не совсем понимаю. Конечно, все слышали об ОКР. Это одна из тех штук, про которые часто рассказывают по телевизору, – когда, например, люди одержимы чистотой и постоянно моют руки.

– Нет, я не помешан на чистоте, – резко