— Кагура?

— Это означает «Музыка богов».

— Музыка богов?

— Да. «Кагура» — это музыка синтоизма. Ее играют на церемониях и фестивалях в Японии.

— Кагура.

Стрейкен повторял это слово, пытаясь произнести его в точности как девушка. Она с нетерпением посмотрела на него. Разговор был окончен. Ей пора вернуться к своей работе, а Стрейкен стоял в дверях, блокируя поток клиентов, как затычка в трубе.

— Большое спасибо, — сказал он ей, — благодарю вас за помощь.

Так, значит, его корабль — музыка. Еще одна часть загадки решена. Слова детского стишка теперь понятны. Финальная строфа все соединила вместе.

Да уж точно, будет музыка.

Кей Ти должна уже приходить в себя после лечения. Стрейкен решил, что она так слаба, что не огорчится, если его не будет рядом. С его стороны не будет плохо, если он даст ей отдохнуть еще несколько часов. В данный момент единственное, что занимало его мысли, была «Кагура» и то, что она везла на борту, когда затонула в двух милях от побережья Керкулла-Кетам. Он сунул фотографию в карман и снова пошел в библиотеку. Цифровой термометр на стеклянном небоскребе показывал тридцать четыре градуса по Цельсию, но ничто теперь не могло заставить его сбавить скорость. Разгадка тайны наследства, казалось, была совсем близко, и Стрейкен на ходу засвистел какую-то детскую песенку.

В библиотеке на Стрейкена обратили гораздо меньше внимания, чем в «Нефритовом саду». Здесь сидели студенты в старых джинсах и старики в сандалиях на босу ногу. Стрейкен выглядел как свой, местная система ему была известна. Уже знакомый библиотекарь посоветовал ему, что если он хочет получить все записи про японский флот, то лучше всего ехать прямо в Японию и осведомиться в библиотеке там. Стрейкен не обратил внимания на покровительственный тон служащего, к его логике нельзя было придраться. Тем не менее Стрейкену удалось убедить библиотекаря принести несколько книг, включая одну с законом Малайзии о поднятии затонувших судов.

Первая книга оказалась регистром всех кораблей, построенных в Сингапуре в период между 1850 и 1945 годами. Вскоре ее пришлось отложить как не относящуюся к делу. Стрейкен на всякий случай проверил алфавитный указатель на слово «Кагура», но ее там не было.

Вторая книга была историей японского военно-морского флота с 1914 по 1945 годы. В указателе имелось несколько ссылок на «Кагуру», и он чуть не порвал страницы, отыскивая нужное место. Когда он его нашел, разочарование было огромным. Упоминалось всего лишь событие, когда император Хирохито посетил военную мемориальную службу верхом на своей любимой лошади Фубуки, а оркестр играл кагуру как музыку, соответствующую присутствию императора.

Так Стрейкен узнал, как роскошная яхта получила свое название, только и всего. Каждое последующее упоминание о кагуре сводилось к проклятой музыке. Через десять минут Стрейкен знал, что ее играют в храмах и на народных праздниках, исполняют на барабанах, трещотках и флейтах и что ее сочинили, чтобы развлекать богов. Кроме этого, наиболее интересная вещь, которую он узнал, это то, что у него самого было нечто общее с Хирохито. Хирохито был старательным исследователем в области морской биологии и даже опубликовал несколько статей на эту тему.

Здорово. Однако Стрейкен пришел не за этим. Он сидел в тихом углу читального зала, окруженный сингапурцами в очках и бородатыми европейцами. В пещере он чувствовал себя намного уютнее. Желание заорать от обиды было практически неудержимым. Ему пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не захлопнуть книгу со всей силы, а закрыть спокойно. Было шесть часов вечера. Он потратил кучу времени и ничего не выяснил.

Стрейкен сдался. Было бы, конечно, гораздо полезнее узнать заранее, что там на борту «Кагуры», чтобы подготовить операцию по подъему соответствующим образом. Но он все равно скоро все узнает. Судно лежало на дне морском шестьдесят три года. Полежит еще несколько дней.

Выкурив сигарету, Стрейкен потратил еще один час на изучение закона Малайзии о подъеме затонувших судов. Его нюансы были жутко сложными, но в конце концов Стрейкен уяснил для себя два важных факта. Во-первых, теперь ему стало ясно, почему ни его дед, ни отец не попытались добраться до корабля сами. «Кагура» лежала вводах Малайзии, и в соответствии с местным законом доходы с любого судна, поднятого раньше чем через шестьдесят лет после того, как оно затонуло, облагались налогом в пятьдесят процентов от обнаруженной ценности. Стрейкен не имел ни малейшего желания рассказывать властям о том, что он делает, и искренне восхитился терпением, щедростью и изобретательностью своего деда, который сочинил на открытке детское стихотворение. Оставив наследство другому поколению, отец Стрейкена дал возможность сыну получить его целиком.

Второй факт был проще. Несмотря на все детали и подробности закона, в целом его сущность сводилась к двум словам: «нашедший забирает».

Кей Ти выглядела лучше, когда Стрейкен вернулся в больницу. Она казалась обиженной, сидела в постели и хмурилась. Он опустился на пол у ее ног, как нашкодившая собака.

— Где, черт возьми, тебя носило?

— Я пытался узнать, что на моем корабле.

— Да ты что? Вот здорово. Я-то думала, ты сказал, что будешь здесь. Из-за тебя я торчу в этой больнице дольше чем нужно. Мог бы и не демонстрировать так откровенно, что тебе на это наплевать.

— Зато я узнал название. — Стрейкен протянул ей фотографию. Ему хотелось сменить тему. Напряженно всмотревшись в изображение, Кей Ти сумела различить очертания корабля.

— Ну, и что здесь написано?

— «Кагура». Музыка богов.

— Музыка богов? Мне нравится.

— Прощен?

Стрейкен погладил Кей Ти по волосам. Он думал, что сработает. Обычно так и получалось. Но он ошибся. Она все еще была полусонной, одурманенной лекарствами, но в глазах стояло недоуменно-обиженное выражение. Его не было здесь, когда она больше всего в нем нуждалась.

Зашел Чан и сообщил, что лечение прошло успешно. Он использовал эндотрахеальную трубку для введения теплого кислорода ей в легкие и затем дал небольшую дозу дифенина. Ее желудок тоже промыли теплой жидкостью, чтобы вывести из него соленую воду. Опухоль на запястьях опадала, и при мягкой физиотерапии были все шансы, что вскоре восстановится деятельность и чувствительность рук. Руки должны оставаться в повязках еще несколько дней, но в данный момент нет никаких причин оставаться в больнице больше одного дня. Завтра Кей Ти сможет отправиться домой.

Домой. Слово показал ось отвратительным. Оно ударило Стрейкена в лоб как стрела. Он не осмеливался взглянуть на Кей Ти. Ему не приходило в голову, что она может уехать в Америку. Сейчас это казалось вполне логичным. С ней случилась не ерунда какая-нибудь, это была серьезная травма, которая оставит физические и эмоциональные шрамы. Рубцы вокруг ее запястий останутся на всю жизнь в виде браслетов-шрамов. Незнакомцы будут бормотать недобрые комментарии о попытках самоубийства.