какой гипнотической силой он обладал. Но, как он ни был умен, этот негодяй был все-таки неграмотным мужиком, и хотя его хитрость могла сделать его прекрасным толкователем чужих планов и происков, но своей политической программы у него не могло быть. Однако я точно знаю, что он с самого начала был инстинктивно и яростно против войны. Накануне объявления войны император отправил Распутину телеграмму с вопросом, что ему делать. Распутина незадолго до этого пырнула ножом одна из соблазненных им женщин и он лежал больной в Покровском, его родной деревне на реке Иртыш, недалеко от Тобольска. Копия его ответа государю попала в руки моему другу Суханову, члену Думы из Тобольска. Точных слов ответа я не помню, но суть его была такова: «Не объявлять войны. Народ снова завопит: «Долой это!» и «Долой это!» Ты и твой наследник ничего хорошего из этого не получите».

Распутин в больнице после первого покушения. Лето 1914 года

Известно, что приказ о мобилизации от Николая II пришлось добиваться великому князю Николаю Николаевичу чуть ли не силой. Я не сомневаюсь, что телеграмма Распутина в значительной степени объясняла нежелание царя. Я пришел к выводу, что Распутин, выступавший против войны, поскольку он инстинктивно чувствовал ее неизбежные фатальные последствия для Романовых, был хитрым орудием тех, кто был заинтересован в продвижении политики сепаратного мира. Ясно, что кто-то более умный и сведущий в политике, чем все эти Вырубовы и Протопоповы, использовал их для продвижения своей политики. Я не знаю, кто был этот человек. Во всяком случае достоверно известно, что Александра Федоровна руководила государственными делами в последние месяцы самодержавия, что она была настоящей правительницей страны. Стоило только заглянуть в книгу посетителей Александровского дворца и посмотреть, кто были те люди, которые посещали императрицу, чтобы понять ту роль, которую она играла в государственных делах. Несомненно также, что она ясно видела, что состояние страны делает невозможным продолжение войны и сохранение старых методов управления дома. Сама ли она решила заключить мир с Германией и избрала для этой цели правительство Протопопова, Беляева, Щегловитова, Штюрмера и других, или кто-то за ней вдохновил ее образ действий, более или менее безразлично. Выдающимся фактом является то, что она была де-факто глава правительства, которое вело страну прямо к сепаратному миру. Был ли кто-либо из членов кружка Распутина-Вырубовой на самом деле германским агентом, неизвестно, но несомненно за ними скрывалась целая немецкая организация, и они, во всяком случае, были вполне готовы к приему денег и всяких подарков.

Глава XIII

Московское совещание

Кризис революции, о котором говорил Церетели в день образования второго коалиционного кабинета Временного правительства, был на самом деле кризисом государства. Это была, как уже указывалось, победа государства. Российская демократия вышла из скорлупы Совета. Ее голос зазвучал повсюду — в городских управах, земствах, кооперативах, профсоюзах и т. д. Снова зазвучал и голос замолкших доселе организаций имущих, мещанской России. Правительство, опиравшееся на страну, чувствовало потребность в органе общественного мнения, выражающемся организованно. По техническим причинам и из-за недавнего кризиса кабинета созыв Учредительного собрания, назначенный на 30 сентября, пришлось отложить до 3 декабря.

Это был слишком большой интервал. Новый съезд Советов был бы недостаточен, ибо его мнение меньше, чем когда-либо, считалось бы мнением всей России. В самом начале кризиса кабинета, сразу после отставки князя Львова, Временное правительство решило созвать в Москве Всероссийское государственное совещание с целью найти в нем новую опору для укрепления правительства. Теперь мы больше не сталкивались с этой необходимостью. Правительство обрело новую уверенность и почувствовало свою силу. Тем не менее оно сознавало необходимость провести, так сказать, инвентаризацию политических сил нации, четче определить соотношение их весов в нации и дать самим политическим партиям, Советам и другим организациям возможность почувствовать рост общественных сил и общественной организации в стране. Поэтому новый коалиционный кабинет сразу после своего формирования утвердил план созыва Московского государственного совещания. Дата встречи была назначена на 13 августа.

В день открытия совещания Большой театр в Москве был заполнен тысячами людей, представлявших самые лучшие элементы политической, социальной, культурной и военной России. Лишь жалкая кучка монархистов и большевиков, фактически загнанных в подполье, не прислала своих представителей на это, поистине всероссийское совещание.

Большевики даже пытались организовать в Москве всеобщую забастовку в знак протеста против «реакционного собрания», которое должно было продемонстрировать лояльность «подданных России» «диктатору Керенскому». В крайне правых кругах также шептались: «Керенский едет в Москву короноваться». И действительно, под гром ораторских речей в большом зале Большого театра, в фойе и за кулисами рождалась, как мы вскоре увидим, безумная идея диктатуры. Человеком, который должен был носить диктаторскую мантию, был генерал Корнилов, человек храбрый на войне, но совершенно несведущий в политике.

Внешне совещание представляло собой интереснейшую картину. От сцены к главному входу шел средний проход, разделявший совещание на две равные части: слева демократические силы, крестьянство, Советы, социалистическая Россия, а справа — Россия либеральная, буржуазная, имущая, капиталистическая. Армия была представлена слева армейскими комитетами, а справа членами командного состава. Прямо напротив главного входа, на сцене, заседало Временное правительство. Мое место было ровно посередине. Слева от меня были министры-демократы-социалисты. Справа от меня были министры от буржуазии. Временное правительство было единственным центром, объединявшим обе России в одно целое. В этом центре я был математической точкой единства.

Те, кто присутствовал на заседаниях совещания в Большом театре в Москве, никогда не забудут те дни. Вся сложность политических взглядов, вся гамма общественных настроений, вся напряженность внутренней борьбы, вся сила патриотической заботы, вся ярость социальной ненависти, вся боль накопившихся обид и обид — все это слилось в единое целое. бурным, ревущим потоком к сцене, к столу Временного правительства. Требования, обвинения, жалобы громоздились на стол правительства. Обе стороны хотели помочь правительству, от которого ждали какого-то чудесного послания. Каждая из двух Россий хотела, чтобы власть была только на ее стороне.

Участники Московского государственного совещания перед зданием Большого театра. На переднем плане — А. Ф. Керенский

Но правительство было только на стороне государства, ибо мы, Временное правительство, видели самостоятельно и в целом то, что каждая из