Поэтому, прежде чем дать рекомендации по поиску источника информации, Филби предпринял экстренные меры, чтобы предупредить Маклина об угрозе ареста. Для его спасения он подключил к этому делу с согласия Центра другого своего единомышленника — Гая Бёрджесса.

Как теперь известно, Филби, Маклин и Бёрджесс (а также Блант и Кернкросс, о них речь пойдёт в этом же очерке) входили в «Кембриджскую пятёрку», сотрудничавшую с советской разведкой. Принимая меры для того, чтобы сорвать арест Маклина, Ким Филби понимал рискованность этого шага для своей личной безопасности. Но он был готов дать необходимые объяснения следствию и умел, как говорят шахматисты, на несколько ходов вперёд рассчитывать свои действия.

Приняв меры по спасению Маклина, Филби направил свои соображения в СИС «медленной скоростью» — дипломатической почтой. В случае возникновения подозрения о причастности его самого к делу Маклина он, таким образом, обеспечивал себе отходные позиции, чтобы выиграть время для решения остальных задач, стоявших перед советской разведкой. Дальше — больше. В высших английских кругах стало известно, что Маклин, оказывается, исчез не один, а вместе с Гаем Бёрджессом, недавно вернувшимся в Лондон из Вашингтона, где он работал первым секретарём английского посольства в США.

В течение нескольких дней англичане шаг за шагом скрупулёзно анализировали обстоятельства дела и все имевшиеся сигналы. В результате руководством СИС было принято решение вызвать из Вашингтона в Лондон и самого Кима Филби. Они учли, что Филби поддерживал дружеские отношения с Бёрджессом, который по приезде в 1950 году на работу в Вашингтон некоторое время жил на квартире Филби.

Однако в этой ситуации было принято решение не торопиться с вызовом Филби в Лондон. Директор разведки генерал Стюарт Мензис дал указание воздержаться от скоропалительных выводов, тем более когда они касались таких руководящих сотрудников СИС, как Ким Филби.

Спустя три дня английская резидентура в Вашингтоне получила подробную телеграмму из Лондона о бегстве Маклина и Бёрджесса. Филби и его коллегам предстояло проинформировать о ней ФБР.

По возвращении в посольство Ким сказал, что поедет домой, чтобы выпить немного и отдохнуть. Известие об исчезновении Бёрджесса между тем подействовало на него как удар молнии.

В данной ситуации Филби решил, что пока ФБР и ЦРУ ещё не проанализировали случившееся в Лондоне, необходимо избавиться от имевшихся у него вещественных улик. Дома он упаковал фотоаппаратуру и несколько подготовленных для передачи в Центр плёнок со снимками документов, выехал за город и закопал все это в заранее присмотренном месте.

Вернувшись домой, Ким стал анализировать предшествующий исчезновению Маклина и Бёрджесса ход событий. Дело в том, что он сам предусмотрел план спасения Маклина с участием Бёрджесса, но исключал его побег из страны. Центр, в свою очередь, информировал Кима о разработанном для него лично плане нелегального выезда из США в случае неблагоприятного развития ситуации. Филби однозначно решил для себя, что будет бороться до конца. Он, однако, понимал, что неожиданный побег Бёрджесса кардинально изменил его положение. Английская контрразведка вместе с ФБР теперь самым решительным образом изучит его биографию. И каждый раз они будут сталкиваться с фамилией Бёрджесса. Они не пройдут мимо совместной учёбы в Кембридже, когда у них были прокоммунистические взгляды, причастности Бёрджесса к поступлению Кима на работу в английскую разведку, поездки Бёрджесса в 1948 году в Стамбул, где Ким в то время был резидентом СИС, и, например, факта проживания Бёрджесса в Вашингтоне на квартире у Филби. Ким после того, как вместе с Бёрджессом отработал и согласовал с Центром план по спасению Маклина, перед отъездом Гая Бёрджесса из Вашингтона в Лондон в довольно жесткой форме предупредил его: «Смотри и сам не убеги с Дональдом Маклином».

Предлагая Центру план спасения Маклина с помощью Бёрджесса, Филби исходил из того, что у Маклина во время последней командировки в Каир имели место серьёзные срывы в поведении, и по возвращении в Лондон он находился в состоянии глубокой депрессии, на грани психологического расстройства. Сказались, конечно, годы долгой и напряженной работы.

В этой связи Филби с Бёрджессом, наша лондонская резидентура и Центр пришли к выводу, что самостоятельно бежать Маклин не сможет и что ему нужен сопровождающий, который обеспечил бы конспиративный выезд из Англии. К тому времени Маклин уже находился под оперативно-техническим контролем контрразведки и вряд ли сумел бы самостоятельно решить все вопросы выезда из страны. Предлагая план спасения Маклина при непосредственном участии Бёрджесса, Филби ни на минуту не сомневался в преданности Гая их общему делу и его способности действовать в экстремальной ситуации. Однако одного только не мог учесть Ким — что сам Бёрджесс был на грани нервного срыва в любой момент.

Отъезд Гая Бёрджесса в Лондон в целом вписывался в план вывода Маклина из-под угрозы ареста и сведения до минимума возможного ущерба. Бёрджесс немного злоупотреблял алкоголем, и его срыв ставил под угрозу всю предыдущую работу. Филби впоследствии неоднократно задавал себе вопрос: почему все-таки Бёрджесс нарушил данное им слово и бежал в СССР вместе с Маклином? До последних дней своей жизни он так и не смог найти для себя однозначного ответа.

Бегство Маклина и Бёрджесса ещё более накалило обстановку в высших кругах Англии. Затянувшееся молчание

Лондона, державшее Филби в напряжении, было прервано поступившей телеграммой, в которой его попросили прокомментировать факт бегства Бёрджесса вместе с Маклином и объяснить мотивы такого поступка. В ответной телеграмме Филби сообщил, что дружил с Бёрджессом на протяжении многих лет, но никогда не допускал мысли о том, что Бёрджесс мог вести двойную жизнь, и в силу этого не находит объяснений его поступку.

Характер запроса убедил Кима в том, что в Лондоне основательно расследуют не только дело Маклина — Бёрджесса, но и вплотную занялись проверкой его возможной причастности к организации побега. Подтверждением этого явилось полученное вскоре личное письмо заместителя начальника СИС Истона к Филби, направленное с прилетевшим в краткосрочную командировку в Вашингтон офицером СИС, специализировавшимся на дезинформационных акциях.

В написанном от руки письме Истон сообщил Киму, что вскоре он получит телеграмму с вызовом в Лондон, и рекомендовал не затягивать с отъездом.

Проанализировав все факты, Филби решил, что в Лондоне подозревают его не просто в причастности к побегу Маклина и Бёрджесса, но и в принадлежности к советской разведке. По расчетам контрразведчиков, ощущение опасности должно было побудить его срочно связаться с представителями советской разведки в США, чтобы негласно покинуть Вашингтон. Если бы события развивались по этому варианту, то ФБР и МИ-5 не только предотвратили бы возможный побег, но и получили бы доказательства работы Филби на советскую разведку. Дальнейший ход событий подтвердил его опасения. Вскоре Ким получил телеграмму за подписью директора разведки Мензиса о необходимости прибытия Кима Филби в Лондон.

Выполнив указание СИС, Филби прибыл в Лондон. При посадке в аэропорту в автобус он заметил мечущегося и кого-то искавшего Бремера — высокопоставленного офицера административного управления СИС. По всей вероятности, это мог быть знак опасности, поданный Киму Истоном. Подписывая телеграмму о вызове Кима, Мензис дал указание Истону «подстраховать» прибытие Филби в Лондон, чтобы «ретивые ребята» из контрразведки не перехватили Кима и не наделали тупостей.