Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 86
Перейти на страницу:

Как он заботился о Перл, прятал ее, сделал ее мальчиком-барабанщиком, чтобы ей было безопаснее. Их это может слегка утешить.

А что там за адрес?

Вашингтон-сквер, дом 12 — вроде так получается.

Конечно, район, где живут богатые…

Ну, наверное, среди богатых тоже есть хорошие люди, если их сын пошел воевать за свободу негров. Она улыбалась, ее лицо было все еще в капельках, карие глаза широко открыты, а ленточка с волос свалилась. Грудь Стивена Уолша наполнилась чувством до боли сладостным, таким сильным, что он еле сдержался, чтобы не прижать девушку к себе.

Дом 12? — спросил он, с трудом проглотив комок в горле.

Ага, на Вашингтон-сквер.

Я знаю, где это, — сказал он. — Я тебя туда провожу.

Перл проснулась оттого, что ей на лицо сквозь маленькое чердачное оконце пал свет луны. Луна поднялась высоко и светила прямо в глаза. Надо же — оказывается, она лежит, уютно прижавшись спиной к Стивену. Его рука покоится у нее на плече. Они лежали на волосяном тюфячке, который сбросили на пол с имевшейся на чердаке узенькой кровати. Хотя оба были полностью одеты, их накрывало тонкое одеяльце, слишком тонкое для такой холодной серебристой ночи. Девушка лежала не шевелясь. Обнимающая рука вдруг стала ее смущать. Тяжелая какая. Перл чуть отодвинулась, чтобы рука сползла в зазор между ними.

Потом закрыла глаза, попыталась снова заснуть. Как раз нынче вечером ехали в фургоне и проезжали мимо поля, где лагерем стояли негры. Теперь эта картинка ясно всплыла в ее памяти. Как все сидят у костров, и беготня детей, и запах готовящейся пищи, и палатки для спанья, и тележки с вещами. И пение: пели печальный псалом, и это было как тихое шелестенье ветра, звуки будто исходили от самой земли. Под такое пение она когда-то родилась, она с детства помнила этот молитвенный плач об их земной доле. Вот и опять они так знакомо пели, и все они такие же как она, только она теперь не с ними, она едет в военном фургоне, на ней военная форма и добрая солдатская еда в желудке, а рядом белый парень, прикованный к ней будто цепью. Эти негры прослышали, что их ведут не туда, куда движутся колонны генерала Шермана, и они теперь не знают, куда идут, не знают, что их ждет там, как не знают и того, можно ли быть свободными мужчинами и женщинами, выйдя из-под прикрытия армии.

Перл никак не могла снова заснуть. Зачем она солгала Стивену Уолшу? Она прекрасно знала, сколько ей лет — лет ей было пятнадцать, вести счет годам мать ее научила и сообщила, что родилась она десятого июня, когда воздух как сладостное питье, а листья на деревьях еще так молоды и нежны, что, трогая их, будто чувствуешь солнечное тепло. Зачем же Стивену она рассказала эту складную сказку, да в таких подробностях, да приплела еще и братьев Джеймсонов номер один и номер два, прямо даже сама себе почти поверила. К чему это? Ей нравился Стивен, ее к нему тянуло, втайне она гордилась, что приворожила его, — взрослый человек, а влюбился: это же сразу видно! Это было ей лестно, давало ощущение избранности; хотелось быть еще смелее и раскованнее в общении, непринужденнее в отношениях с людьми. Потому что, если она ему нравится, надо и самой соответствовать.

Так зачем же она солгала? Да просто с языка сорвалось, она и сообразить ничего не успела. Зачем — совершенно непонятно, ведь и она испытывает к нему нежные чувства. Ей нравится его голос и манера держаться, к тому же, когда он что-то говорит, в его словах всегда содержится ясная мысль. Он не болтает языком зря. Умеет молчать так, что становится понятно: парень не дурак, наоборот, это личность глубокая, человек, который знает больше, чем говорит. А еще становилось понятно, что он недоволен чем-то в своей жизни, точно так же как и она, но не хочет попусту на эту тему распространяться. С того момента, как она бинтовала его обожженные ладони, самое себя она стала воспринимать по-новому. А еще ей нравится его рот; иногда ей стоит большого труда удержаться, до того хочется вдруг взять да и поцеловать его в губы.

Но тут у нее возникла мысль, от которой она подскочила чуть ли не с криком. Чем она занимается с того момента, как ушла с плантации? Липнет к белым, вот чем! С первого же дня, когда ее поднял к себе в седло лейтенант Кларк! Потом крутилась даже около самого генерала Шермана, который тоже не остался к ней равнодушен (он, правда, думал, что она мальчишка-барабанщик); а потом через мисс Томпсон добилась назначения санитаркой к этому полковнику-доктору, а теперь вот и со Стивеном — ведь она ведет себя как белая, живет среди белых бок о бок с белой мачехой и негритянскую свою сущность прячет под мундиром белой федеральной армии. Боже, какой ею овладел стыд, как ей стало тошно! Джек Иерли прямо будто напророчил, когда они с Джубалом Сэмюэлсом приходили забирать ее и старый Джек обозвал ее Иезавелью. Но чтобы быть Иезавелью, надо сперва гулящей стать, а она же не гулящая! Нет, конечно нет, господи, но я гораздо хуже — нежусь тут, будто я такая же как они, стараюсь им понравиться, как делают иногда рабы: чтоб защититься, пускаются во все тяжкие — кланяются, и пятятся, и ножкой шаркают, и глупо улыбаются, а тут одна такая наладилась уже и мисс Мэтти Джеймсон прислуживать, заботится о ней напропалую, холит ее и лелеет! А ведь мне ли не знать, что, когда я была еще маленькой, она хотела, чтобы папа продал меня куда-нибудь подальше. А теперь гляньте на меня: в итоге-то с аукциона никто меня не продавал, а я взяла и сама себя продала — чем не рабыня, рабыня я, как моя матушка Нэнси Уилкинс!

Эта мысль заставила Перл вскочить на ноги: не хочу быть чьей-то!

Глянула на спящего Стивена Уолша; залитое лунным светом лицо его казалось призрачным. Кто этот белый человек, который чувствует себя вправе руками тут ее обхватывать? А она кто, если, будучи негритянкой, позволяет ему это и ради тепла прижимается телом к его телу? Точно так же, как я этой ночью со Стивеном Уолшем, лежала когда-то и мама с папой Джеймсоном, и папина рука, обнимающая маму, была, наверное, такой же тяжелой, как рука Стивена на моем плече. Так какая же я свободная женщина? Никогда я не была свободной, будучи явной негритянкой, и теперь, в качестве псевдобелой, я несвободна точно так же.

Через мгновение, перебирая босыми ногами ступеньки, она стремглав неслась вниз по лестнице. Выскочила во двор и бросилась через дорогу на луг, где в отдалении расположились лагерем черные. При луне она все отчетливо видела: кочки и ямки, бледные стебли травы, шалашики, пристроенные к телегам, и тлеющие угли костров, светящиеся как звезды в ночном поле. Через десять минут она уже бродила между палатками этого импровизированного поселения, где многие не спали — завернувшись в одеяла, сидели у костров, укачивали на руках младенцев или просто стояли около своих повозок и смотрели на странную пришелицу. В их глазах она была белой женщиной, женщиной из армии, и, если им и было непонятно, что она тут среди них делает, они не унижались до приставания с вопросами. Их герой и спаситель генерал Шерман предписал им самостоятельно куда-то следовать и указал направление куда. Они хотели чтить его, славить и поклоняться ему, а он взял и отослал их прочь, предоставив самим себе, так что, куда они теперь идут и что их там ждет, неясно. Для этих людей, что на нее сейчас так странно смотрят, она живое воплощение генерала, словно это на ней — в силу цвета кожи и форменного обмундирования — лежит ответственность за их горькое разочарование. Перл шла и отрицательно мотала головой, будто споря с ними; хотя никто ей ничего не говорил, она знала, о чем они думают. И впрямь: зачем она пришла сюда, что ей тут делать? Она сама не знала. Она искала кого-нибудь из знакомых. Может быть, Джека Иерли или одноглазого Джубала Сэмюэлса, хотя они, вероятно, давно уже отстали где-нибудь по дороге. А еще недурно бы — из тех, кого она знала по плантации, — найти Роско: он хороший, простой, добрый человек, другого такого и вовсе не сыщешь — кто бы еще, как он, бросил к ее ногам завернутые в платок золотые денежки. Она пощупала их в кармане, удостоверилась, что они по-прежнему при ней; она так делала каждый день по меньшей мере раз десять. Был момент, когда попавшийся на пути худой лысый мужчина с огромными темными глазами ласково улыбнулся ей беззубой улыбкой, и она чуть не крикнула: Роско! Но то был не он.

1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 86
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?