– Понимаю. Буду стараться, – решительно, серьезно кивнул брат. Собрался с мыслями боец, понимает, чем кроме собственных физических возможностей можно помочь победить в этой войне.

– Молодец ты, молодец. Ладно, время позднее, ступай-ка спать. А я еще в штаб загляну…

– Доложишь руководству об «открытии»? – усмехнулся Сергей. Мне стало немного неловко, чувство, будто донос на родных писать буду. – Не-не, ты не напрягайся так, я тебя не упрекаю. Наоборот, все верно. Ты должен доложить. Мне-то, хех, дорожка к генералам пока что закрыта. – Отрывисто козырнув, брат неспешно направился в сторону казарм, а я со спокойной душой потопал в штаб…

Учиться и учить – весь месяц пребывания в лагере эти слова являлись всеобщим девизом. От заката до рассвета – тяжкий труд.

Пот экономит кровь. И эту сильную аксиому на собственной шкуре не единожды проверил. Хорошо готовился сражаться и выживать, оттачивал свои навыки, потел и мучился вдали от фронта – будешь разить врага и жить. Вот все и трудились не покладая рук, ног и остальных частей тела. Про кипящие мозги у всех и каждого – умолчу…

Но и в потоке этой бесконечной муштры были интересные мгновения. Например, занимательное знакомство с сапером-самоучкой младшим сержантом Константином Джулаем, люто угоревшим по хардкору, то есть по взрывчатке, и его напарником, спокойным и молчаливым ефрейтором Андреем Кабайловым.

Константин был призван на действительную военную службу на третий день войны. Новобранца, имеющего за плечами десять классов школы и неполный год обучения в автомобильном техникуме, моментально «наградили» званием младший сержант и отправили служить водителем в понтонно-мостовой полк в Карелии. Но это нисколько не смутило бойца, он с удовольствием сел за руль грузовика и начал спокойную, пусть и прифронтовую службу.

Однако прославился младший сержант Джулай совсем не своим мастерством управления грузовым автотранспортом. А созданием гирлянд из шашек тротила и детонирующего шнура. С дальнейшим подрывом на данном «украшении» целой колонны немецкой техники.

Новоявленному подрывнику в увлекательном деле создания взрывающейся гирлянды помогал ефрейтор Андрей Кабайлов. Это был опытный пехотинец, прошедший Финскую кампанию, награжденный двумя медалями «За отвагу» и имеющий немалый опыт по взрыванию всего того, что мешало жизни и продвижению его подразделения. А список тех помех был обширен…

После случая с колонной обоих подрывников приметили сотрудники НКВД. И вот уже бойцы оказались в рядах нового специального подразделения…

Мое же личное знакомство с этими хитрованами вышло шумным, ярким и до фига опасным. На стрелковом полигоне эти двое удалых богатырей, никому, кроме своего командира, ничего не сказав, втихую решили испытать новенькое взрывное устройство на основе детшнура. А идею этого устройства им подбросил мой брат Сергей… Я прознал об этом и, весь такой заинтересованный, решил наведаться на полигон, посмотреть, что к чему у товарищей…

Проведал.

Когда меня чуть не накрыло непрекращающейся очередью взрывов, я мечтал стать кротом, зарывшимся на глубину в десяток метров. Все завершилось так же быстро, как и началось. Подбежали горе-подрывники, с ужасом в глазах смотрят на меня, лопочут что-то, а я, оглушенный, весь в грязище, сижу и радуюсь: «Жив!» Грохотало и метало так, что пару штанов можно было обделать без остановки.

– …Не зацепило, товарищ лейтенант? – Издалека, прорываясь через завесу свиста в ушах, донесся встревоженный голос. Ефрейтор, с лихо заломленной набок пилоткой на голове, пытается осмотреть меня на предмет ранений.

– Да ничего, Андрюх, голова на плечах у него – значит, нормально все!.. – Это уже младший сержант нервно рукой машет. – Контузило его, и все. Порядок. – И на миг умолк, пересекшись взглядом с угрюмым ефрейтором. – Ну да, нам теперь влетит… Ох влетит! Под трибунал нас отдадут? А? Мы ведь всего лишь испытание проводили, а тут!..

– Минутку помолчите, будьте добры… – Мое вступление в беседу встревожило бойцов, но они не задергались и выполнили просьбу. – Фух… Теперь рассказывайте, чего это вы такого дикого грохочущего придумали, что чуть меня не убило.

Оказалось, Сергей подсказал Джулаю идею удлиненного заряда разминирования. И вот сегодня, после двух дней усердной работы по созданию заряда, все завершилось громогласным успехом! Да, меня чуть не угробило, да, кое в чем подрывники просчитались, и один из двух заготовленных шлангов со взрывчаткой, вместо того чтобы сразу взорваться, сначала развернулся от ударной волны в мою сторону – и потом уже жахнул своей трехсекундной песней, казавшейся вечностью… Но какой успех! Ведь теперь благодаря этому изобретению саперам не придется под огнем вражеских пулеметов ползать по полям, лесам, дорогам, разминируя проходы для войск. Бах, и на тебе тропинка в стан врага. И всякие «бангалорские торпеды» не нужны – шланг можно доставить на минное поле ракетой, в коих недостатка нет, а негнущуюся трубу «торпеды» черта с два на поле затолкаешь!..

Командование и на этот раз обрадовалось «открытию», тем более что прошлое достижение военной науки – планка Арсентьева (а именно так ее и назвали официально) – на момент «изобретения» удлиненного заряда уже была изготовлена небольшой пробной партией где-то в мастерских Москвы и отправлена к нам на базу.

Брат ради окончательной доводки своего детища несколько дней подряд провел в Москве, где вместе с Карповым и немалой толпой военных и различных инженеров-конструкторов добивался запуска в производство планок и сопутствующих им комплектующих.

И «атачменты» тоже вскоре появились – рукоятки, тактические фонарики с быстросъемными защелками для крепления, и даже первые грубо, но отнюдь не халтурно собранные подствольники, до переделки бывшие ракетницами «Дракон». Советские конструкторы, взявшиеся за переработку оружия, расстарались на славу! Ракетница осталась без рукоятки, ствол стал откидным вбок, а не вверх (что было просто идеально для крепления к оружию), ударно-спусковой механизм сместился целиком за ствол, и тем самым оружие увеличилось в длину и уменьшилось по высоте. Короче – вышло нечто среднее между немецким AG36 с его откидным вбок стволом и длинным, аккуратным американским М203. Причем внешне наш гранатомет был похож именно на М203.

Порадовало и то, что с установленного на цевье автомата Томпсона подствольника можно было стрелять даже надкалиберными гранатами. Вот на ППШ этот фокус уже было невозможно повторить – гранатомет плотно прилегает к кожуху ствола, и здоровую болванку надкалиберной гранаты пристроить оказалось невозможно. Но это было мелочью в сравнении с тем, какой успех уже был достигнут. Одно жаль – прицелы с быстросъемными креплениями под планку Арсентьева еще не готовы…

Было несколько собраний по разным поводам, главным из которых стало известие о том, что Минск, столицу Белорусской Республики, покинули силы Красной армии. Рокоссовский почти месяц, несмотря на все трудности (а это и гигантские клещи, грозящие обратиться в столь же гигантский котел, и ограниченность сил обороняющихся, и затрудненность поставок припасов в обороняемый город через не очень широкий и слишком длинный коридор, и еще много чего), упорно удерживавший город, получил приказ отступать.