Пока Федор, вскочив на коня, бился с оставшимися римлянами, помогая Летису отражать атаки, лучники карфагенян успели приблизиться, и все разрешилось буквально за один миг. Несколько метких выстрелов, и от римского отряда не осталось никого.

— Нам еще повезло, что их было всего десять человек. — Федор сплюнул кровь из рассеченной губы, обращаясь к Летису, но поглядывая то на погибших римлян, то на своих солдат, то на семью кабатчика, от страха застывшую в повозке. — Хорошо, что их военный трибун не послал за этим ублюдком хотя бы центурию пехотинцев. А лошади нам пригодятся.

Федор приказал поймать всех разбежавшихся коней. Спустя полчаса, оттащив мертвых римлян в канаву, чтобы не сразу бросались в глаза, отряд разведчиков пересел на лошадей и двинулся дальше. Коней на всех не хватило, поэтому некоторые разведчики, уподобившись иберийцам и кельтам, уселись по двое, перекинув через холку мешки с оружием, одеждой и провиантом.

Овец пришлось отпустить, чтобы двигаться быстрее. Федор предлагал старику ехать своим ходом, если тот хочет сохранить имущество, но старик отказался. Он хотел сохранить жизнь, теперь уж точно совершенно обесцененную, а потому двинулся на телеге вслед за раздобывшими лошадей солдатами Карфагена.

Спустя пару часов они благополучно достигли развилки и свернули с ведущей к Генуе дороги налево. Теперь путь, петляя, снова пошел наверх, в гору. Поднявшись на первый небольшой перевал, Федор заметил, как далеко внизу по направлению к деревне в сгущавшихся сумерках марширует манипула римских легионеров.

— Вовремя мы свернули, — сказал он, посмотрев на Летиса, — но нас скоро хватятся. До наступления темноты надо уйти, как можно дальше.

И он пришпорил коня, обгоняя повозку.

Почти две недели он метался в бреду, но не умер. Местные знахари выходили. Иллур велел спасти своего кровного брата во что бы то ни стало. И они спасли. А куда им деваться? Молили всех скифских богов, жгли какие-то тряпки и поили полумертвого Леху отварами. Спасли. Засевшую глубоко в плече стрелу вынули, а рану заговорили.

Когда боль ушла, и он окреп настолько, что смог выползти из юрты на свет божий, то увидел, что восходит рассветное солнце над степным миром крымских кочевников. Ни моря, ни прибрежных скал поблизости не оказалось. Все это время, как выяснилось, он лежал не в лагере Иллура под захваченным Херсонесом, а был перевезен в свое стойбище, где, кроме приставленных знахарей и колдунов, от него не отходила испуганная насмерть Зарана. К счастью, она оказалась девушкой крепкой и, даже увидев окровавленного Леху, не лишилась ребенка. Узнав, что с ней и с ребенком все в порядке, бледный Леха почувствовал себя гораздо лучше. И даже сам удивился, что больше переживает не о себе, а о Заране с наследником. Такое чувство возникло у него впервые, обескуражив опытного бойца. В своей прошлой жизни он даже о родителях беспокоился не очень сильно. Живы — и ладно. Правда, уважал. А тут о себе и думать забыл на какое-то время, как в сознание пришел, больше Зарану успокаивал.

Не прошло и двух дней с тех пор, как он очнулся, и в стойбище явился сам Иллур с ближайшей свитой из нескольких десятков всадников. Привез Лехе в подарок новый акинак взамен утерянного в бою, с золотыми ножнами искусной работы. Следом подъехала груженная телега.

— Фарзой доволен, — сообщил он Лехе, когда они уже сидели на поваленном дереве в небольшом отдалении от юрты. — И Паллак доволен. Город мы захватили. Все, как ты рассчитал. Ворвались через западную башню и ударили грекам в тыл. Взяли порт, а потом и другие ворота открыли.

Иллур перевел дух, вспоминая подробности того боя, и продолжил:

— Бились мы почти целый день. Греки хорошо сражались, но было поздно. Стены их уже не спасли. Мы сожгли половину Херсонеса и много добычи взяли. Вон твоя доля!

И он указал на поставленный в трех десятках метров от юрты воз с какими-то шкурами, блестящими на солнце кувшинами и россыпью блюд и монет.

— Ты теперь богат, брат мой Алл-лэк-сэй! Сможешь купить себе сотню наложниц и вооружить много воинов.

— Да мне и одной пока хватает, — отмахнулся Леха, — а насчет воинов… Ты расскажи, что на свете делается. Херсонес взяли, но ведь ты на этом не успокоишься. Я же тебя знаю.

— Верно, говоришь, Алл-лэк-сэй! — усмехнулся Иллур. — Новые дела назревают. Помнишь, я тебя посылал на границу с Боспорским царством?

— Помню, — Леха поежился от налетевшего порыва ветра, зябко ему было на свежем воздухе, но и в юрте валяться надоело. — Там, на границе, эти вояки такой оборонительный вал насыпали и ров вырыли, что не подступиться.

— Вот именно, — усмехнулся Иллур, — они думают, что мы нападем на них прямо здесь. Но Фарзой хитер! Да и я не так уж глуп, чтобы посылать скифов на верную смерть.

Иллур поднял указательный палец вверх.

— После того, как до них долетела весть о взятии Херсонеса, боспорский царь прислал множество солдат для защиты этих укреплений и призывает гнев богини Ма[26]на наши головы. Но мы обманем их и нападем с другой стороны.

— Это как? — не понял Леха, плохо представлявший себе границы Боспорского царства. — По морю?

— Нет, — отмахнулся Иллур, — наши лучшие корабли погибли при захвате Херсонеса. Осталась лишь пара триер и биремы, находившиеся в запасе. С такими силами укрепления Боспорского царства на нашей границе и богатые города, что за ними прячутся, не взять. Ни Феодосию, ни Пантикапей. Мы построим новый флот, но на это уйдет время. Гилисподис уже приступил к постройке десяти крупных кораблей.

Иллур встал, прошелся перед Лехой, словно греческий актер перед публикой в театре, и стал развивать свою мысль дальше.

— Мы атакуем эти укрепления, — заявил он, — и с суши, и с моря. Биремы перевезут солдат в тыл нашим врагам и помогут посеять панику среди защитников вала. Но лишь для того, чтобы обмануть. Показать им, что нанесем главный удар в этом месте. А на самом деле главные силы обойдут их по степи вдоль внутреннего моря и ударят с севера.

Иллур взмахнул рукой.

— И тогда путь в сердце Боспора будет открыт, и его не спасут даже подкрепления, вызванные из других греческих колоний. Главное выиграть время и нанести смертельный удар, от которого они не оправятся. А потом…

— Подожди, — озадачился Леха. — Ты еще этих противников не победил, а уже думаешь о «потом»! Ты что, брат, хочешь воевать со всеми сразу?

— Да, — просто ответил Иллур. — Я хочу завоевать весь мир и вернуть скифам власть над народами. Но Паллак слишком осторожен. Он боится, что греки объединятся против нас, словно не знает, что греки живут отдельными городами и никогда не собирают свои армии вместе. Это сделал только один человек, их царь Александр, но он тогда объединил греков силой.