И ползком пробирался назад по темному коридору, а потом ощупью возвращался в кровать, захлебываясь в мучительных приливах страха, и молился, чтобы поскорее наступил рассвет и Нечисть убралась восвояси – то ли сквозь засаленные обои, то ли сквозь трещины у порога.

Как-то раз он спрятал под кроватью ночной горшок. Но его нашли и выбросили. В другой раз набрал воды из крана, чтобы окатить Нечисть, но отец это услышал – он вообще улавливал любые звуки, как антенна, – пришел в ярость и задал ему жестокую взбучку.

Да, было дело, сказал он себе, шагая по городу, который мало-помалу окрашивался цветом непогоды. Вот и улица, где он когда-то жил. Солнце скрылось. Небо заволокли по-зимнему мрачные сумерки. Он ахнул.

Потому что ему на нос упала одинокая дождевая капля.

– Что я вижу! – засмеялся он. – Да ведь это он и есть! Мой дом!

У дома был нежилой вид, а на тротуаре стояла табличка: «Продается».

Обшитый светлым деревом фасад, с одной стороны – терраса, с другой – крыльцо. Все та же входная дверь, за ней гостиная, где он укладывался на раскладушку рядом с братом и мучился до самого утра, пока все домашние мирно спали и видели сны. А справа столовая и коридор, упирающийся в ступени – путь к вечному мраку.

Он пошел по дорожке, ведущей к крыльцу.

А в самом деле, какой она была на вид, эта Нечисть, – какого цвета, какого размера? Может, у нее из ноздрей валил дым, из пасти торчали клыки, а глаза горели адским огнем, как у собаки Баскервилей? Может, она издавала шипение, ропот, стоны?..

Он покачал головой.

Ведь нечистой силы не бывает, правда?

Потому-то отец так скрежетал зубами, глядя на своего трусишку сына, позор семьи! Ну разве не ясно, что в коридоре никого нет, никого? Как втолковать этому сопляку, что вся нечисть крутится только лишь у него в башке, словно в кинобудке, и оттуда пригоршнями швыряет в него хлопья страха, которые тают в душном воздухе?

Тук-тук! – Это отец бил его по лбу костяшками пальцев, чтобы изгнать призрака. Тук-тук!

Эмиль Креймер широко раскрыл глаза и не смог вспомнить, когда успел зажмуриться. Он поднялся на крыльцо. Тронул дверную ручку.

О господи! – мелькнуло в голове.

Потому что дверь, стоявшая незапертой, стала медленно открываться.

Темное чрево пустого дома замерло в ожидании.

Он толкнул дверь. Едва слышно скрипнув петлями, створка легко распахнулась внутрь.

Все тот же мрак, что всегда висел в доме траурным пологом, окутывал узкую, как гроб, прихожую. Там витали дожди прошлых лет и мерцали проблески, что когда-то заглянули сюда на минутку и остались навсегда…

Он ступил через порог.

В тот же миг на улице хлынул ливень. Потоки воды стеной отгородили весь остальной мир. В этих потоках дощатое крыльцо сразу пропиталось сыростью, а дыхание Эмиля Креймера сделалось совсем неслышным.

Он сделал еще один шаг в непроглядную тьму.

В конце коридора, где три ступеньки вели в уборную, не горел свет…

Вот именно! В том-то все и дело!

Из экономии там всегда выключали свет.

Чтобы отпугнуть Нечисть, приходилось бежать во весь дух, запрыгивать сразу на третью ступеньку и дергать за шнурок выключателя, чтобы зажглась лампочка!

Ослепленный страхом, натыкающийся на стены, он вечно не мог нащупать этот шнурок!

Главное – не смотреть вверх, молча твердил он. Если ты увидишь Нечисть, она тут же тебя заметит! Нет! Нет!

Но потом голова начинала подрагивать и поднималась сама собой. Глаза устремлялись вверх. Изо рта вырывался вопль!

Потому что над головой маячила темная Нечисть, которая выжидала момент, чтобы прихлопнуть твой крик, словно крышкой гроба!

– Есть кто дома?.. – негромко спросил он.

Сверху потянуло промозглым сквозняком. Запахи земляного погреба и пыльного чердака коснулись щек.

– Я иду искать, – прошептал он. – Кто не спрятался – я не виноват.

У него за спиной медленно и почти беззвучно закрылась наглухо входная дверь.

Он так и обмер.

Потом заставил себя сделать еще один шаг. И еще.

Силы небесные! Он явственно ощутил, что делается… меньше ростом. Тает дюйм за дюймом, сжимается, лицо преображается в маленький овал, а костюм и туфли становятся велики…

Зачем я здесь? – подумалось ему. – Что ищу?

Ответы. Да. Это так. Ответы.

Носок правой ноги коснулся…

Нижней ступеньки.

Он ахнул. Непроизвольно отдернул ногу. Потом заставил себя вновь коснуться ступеньки, только очень медленно.

Спокойно. Главное – не смотреть вверх.

Идиот! – обругал он себя. – Вот зачем ты здесь. Чтобы подняться по этим ступенькам. На самый верх. Вот что тебе здесь нужно!

Давай…

Он не спеша поднял голову.

И увидел прямо над собой, футах в шести, мертвенно-белую глазницу, а в ней – темную лампочку.

Далекую, как луна.

У него дрогнули пальцы.

Где-то за стеной ворочалась во сне мать, брат разметался на застиранной сбившейся простыне, а отец перестал храпеть и начал прислушиваться.

Быстрее! Покуда он не проснулся! Одним прыжком!

С душераздирающим криком он прыгнул вперед. Ноги опустились на третью ступеньку. Рука ухватила шнурок выключателя. Дерг! Еще раз!

Не сработало! О боже. Света нет. Все впустую. Как эти потерянные годы.

Шнурок змеей выскользнул из пальцев. Рука упала.

Ночь. Тьма.

Снаружи холодный дождь стучался в закрытую дверь подземелья.

Он открыл и зажмурил глаза, открыл, зажмурил, как будто каждое движение век дергало вниз шнурок, чтобы включить свет! Сердце колотилось не только в груди, но и под мышками, и в ноющем паху.

Он качнулся. Чуть не упал.

Нет! – молча вскричал он. – Ты должен себя освободить. Смотри! Не отводи взгляда!

В конце концов он заставил себя поднять голову и всмотреться в многоступенчатый мрак.

– Нечисть?.. – шепотом окликнул он. – Ты там?

Под тяжестью его тела дом слегка изменил положение, точно исполинские весы.

Высоко во мраке выбросили черный флаг, знамя тьмы то разворачивало, то сматывало свое шуршащее полотнище, как погребальный покров.

Главное – помни, что снаружи сейчас весна, наказал он себе.

Дождевые струи исподволь стучали в дверь у него за спиной.

– Вперед, – шепотом скомандовал он.

И, пошатываясь между холодными, запотевшими стенами, двинулся по ступеням на самый верх.