Лари Андерсоном, аргентинцем Даниелем Кардинали, итальянцем Паоло Лиссони, швейцарцами Вальтером Пьерпаоли, Джорджем Маэстрони и А. Конти, Лолитой Котари из Бомбея и многими другими, с кем у меня до сих пор поддерживаются добрые отношения. После моего доклада был перерыв на кофе, и участники вышли на площадку перед зданием, в котором проводилась конференция. Ко мне подошел Дэвид Блэск, поздравил с выступлением и сказал, что раньше всегда думал, что на научные конференции Россия посылает только агентов КГБ, а теперь убедился, что приезжают и нормальные учёные.

В один из дней конференции состоялся приём в мэрии Тюбингена. Дерек Гупта, представляя мэру участников, когда дошла очередь до меня, неожиданно рассказал такую байку: «Будучи в Ленинграде, я гулял по Летнему саду, присел отдохнуть на скамейку и обратился к сидевшему рядом пожилому джентльмену: „Извините, пожалуйста, могу ли я узнать, где вы родились?” Джентльмен ответил, что в Санкт-Петербурге. Тогда я спросил его, где он получил своё образование? „В Петрограде”, – последовал ответ. „Простите, а в каком же городе вы живете?” – „В Ленинграде”… „Тысяча извинений за моё любопытство и назойливость, но не скажете ли вы, где намерены провести остаток жизни?” Джентльмен ответил с улыбкой: „В Санкт-Петербурге”».

Гупта пригласил меня в Тюбинген в 1989 году на II Конференцию «Эпифиз и рак». Затем он вместе с женой Бхатти – профессором истории – были в гостях у меня в Ленинграде, уже вернувшем свое первоначальное имя Санкт-Петербург. Тогда я спросил Дерека, каково его следующее предсказание, поскольку первое сбылось. Он ответил, подумав: «Распад СССР».

По моей рекомендации Дерек пригласил к себе в лабораторию Сергея Ревского, получившего Гумбольдтовскую стипендию для научной стажировки в Германии. Сергей успешно работал у него несколько лет, а затем перебрался в США. Короче, мы согласовали план исследования, я договорился с Гуптой и уже через год, получив от Бениашвили сыворотки крови от крыс разных групп, лиофилизировал их и в 1991 году смог поехать в Тюбинген, чтобы определить уровни в крови мелатонина и пролактина. Результаты опыта были достаточно убедительны: при одновременном воздействии постоянного освещения и ЭМП (50 Гц) рак молочной железы, индуцируемый у крыс введением нитрозометилмочевины, развивался быстрее, чем в условиях только постоянного освещения или стандартной смены света и темноты. При этом концентрация мелатонина в крови существенно снижалась, а пролактина – увеличивалась. Статьи с различными фрагментами этой большой работы, в которых соавторами были Д. Бениашвили, Д. Гупта и я, были опубликованы в 1993–1995 годах в журналах «Вопросы онкологии», «Биофизика» и «Advances in Pineal Research», a также вошли отдельной главой в книгу «Патофизиология иммунонейроэндокринных связей», изданную под редакцией Гупты в Гейдельберге в 1994 году[81],[82],[83],[84],[85].

Одновременно в нашей лаборатории были начаты опыты по изучению роли циркадианных ритмов в канцерогенезе. В диссертационной работе, которой руководили профессор Н. Н. Петрищев и я, аспирант кафедры патологической физиологии I ЛМИ Михаил Дубина (ныне академик РАН) установил, что введение крысам 1,2-диметилгидразина поздно вечером (в 22 часа) индуцирует существенно меньшее число опухолей толстой кишки, чем введение этого же канцерогена в таких же дозах, но в утренние часы[86]. Аспирантка Ростовского университета Оксана Жукова, стажировавшаяся в нашей лаборатории, показала, что световая депривация (ослепление или содержание в темноте) тормозит развитие перевиваемых и индуцированных опухолей у крыс и мышей[87],[88]. В этих опытах мы собирали кровь, лиофилизировали сыворотку, а потом, во время командировки в Тюбинген, мы с Христианом и Хеллой Бартш определяли в образцах концентрацию мелатонина. Аспирант кафедры биологии I ЛМИ Сергей Мусатов, которого мне порекомендовал заведующий кафедрой В. С. Михеев, занялся изучением мутагенности мелатонина и его антимутагенными свойствами. В тот период НИИ онкологии посетила делегация французских ученых. Один из визитёров профессор университета города Каенна Франсуа Сишель заинтересовался нашими работами по мелатонину. Мы договорились с ним, что Мусатов приедет в Каэнн на несколько месяцев поработать в этом направлении. Результатом этой поездки было несколько совместных статей в «Mutation Research» и «Cancer Letters», которые вошли в диссертацию Сергея Мусатова[89],[90],[91].

Компьютеры и рак

Примерно в то же время началась наша «эпопея» по изучению влияния излучений видеодисплеев персональных компьютеров на развитие опухолей. Всё началось с утреннего радио, которое я в то время обычно слушал за завтраком. После последних известий диктор рассказывал о всякой всячине, среди которой иногда попадались интересные факты. В одно прекрасное утро диктор поведала об опасности для здоровья излучений компьютеров и утверждала, что американские учёные доказали увеличение риска рака у пользователей, проводивших много часов за работой, а вот экранные фильтры защищают нас от рака. Мне не попадались в научной литературе статьи о влиянии видеодисплеев компьютеров на опухоли. Но сама идея предупредить развитие новообразования фильтром, ослабляющим воздействие излучения, показалась весьма интересной. Через пару дней мы с женой пошли на концерт в Большой зал филармонии и по дороге зашли в Дом радио на углу Малой Садовой и Итальянской улиц. Я спросил вахтера, как найти телефон диктора такой-то программы (я записал её название и время передачи), и через минуту знакомый голос сообщил мне, что информация о компьютерах и раке почерпнута из статьи в последнем номере газеты «Московские новости». На следующий день газета была у меня в руках. Статья «Компьютеры вызывают рак» была написана довольно бойко и читалась с большим интересом. В конце статьи приводился телефон некоей московской фирмы, предлагающей лучшие в мире экранные фильтры «Эргостар». Я позвонил по указанному телефону, представился и спросил – откуда известно, что излучение компьютера способствует развитию рака, а фильтры защищают?

– Это журналист где-то нашёл такие данные, – последовал ответ.

– А вас не заинтересовало бы исследование этого вопроса? – обратился я к своему собеседнику. – Вы представляете, как вырастут продажи фильтров, если будет заключение НИИ онкологии им. проф. Н. Н. Петрова о том, что они действительно защищают от рака!

Реакция была моментальной: приезжайте, обсудим! Через неделю я поехал по каким-то делам в Москву, позвонил в фирму, продающую экранные фильтры, нашел её в каком-то офисном здании на окраине Москвы. В большой комнате сидели за компьютерами и без них симпатичные молодые люди. Они поведали мне о том, что большинство из них физики, кандидаты наук, знания которых не нужны нашей перестраивающейся стране, а уезжать в силиконовые долины за океан им как-то не хочется, вот они и нашли себе занятие, чтобы продержаться пару-другую лет, пока перестроившаяся Родина призовет их к делу, которому их учили в МГУ и МФТИ. Я также кратко повторил