Не знаю, почему я об этом вспомнила. Просто вчера приходили из папиного института – за книгами. Папа завещал библиотеку институту. То есть не завещал по-настоящему, а просто как-то сказал мне, что я уже все прочитала, что хотела, а многие студенты еще нет, не прочитали.

Книги грузили полдня и увезли на двух грузовиках.

…А свои детские книги я оставила себе – студенты же не читают сказки или про животных, а я иногда читаю.

– Я в жизни все сам, – сказал Вадим. – Я вообще рос как трава…

– А Ваша мама? – осторожно спросила я. Я не рассказала ему, что его мама – бывший большой начальник на телевидении и хозяйка кошечки. Мне кажется, он не хотел бы, чтобы она была хозяйка кошечки. Мне кажется, он хочет, чтобы у него здесь, на моей кухне, была другая жизнь.

– Моя мама? – Вадим задумался. – А-а… Мама была без образования, красивая, веселая. Она вообще не обращала на меня внимания. Моя мама, она… она из власовцев.

Как это, из власовцев?! Ведь это было так давно, не могла же она, большой начальник на телевидении, уйти с власовской армией совсем младенцем?

Вадим сказал, в этой деревне было две улицы – Бендеровская и Власовская. Жили репрессированные семьи бендеровцев, власовцев, кто в домах, а кто в землянках. Их мужчины потерялись в капиталистическом раю, а их привезли, чтобы они тут погибли. Но они не погибли.

Мама Вадима жила с родственниками, которые очень много пили. Так он сказал: советская власть их сама спаивала! Зимой, например, у них совсем не было еды, а весной, как только открывалось небо, – так называли начало сезона, – весной на вертолете привозили не еду, а водку. Когда кончалась водка, пили дешевый одеколон, потом дорогой, а потом делали бутерброды с гуталином. Намазывали на хлеб, клали в тумбочку, а утром снимали гуталин и ели хлеб и зубную пасту «Поморин» вместо того, чтобы почистить зубы…

– Ох, неужели «Поморин»?

Вадим грустно кивнул.

У них не было права выезжать за пределы района, и мама Вадима могла бы совсем пропасть со своими родственниками, но… Отец Вадима приехал туда на практику – он исследовал метеориты, которые можно было хорошо увидеть оттуда, из тайги. Подарил маме Вадима апельсин, а она спросила: «Что это, желтый мячик?» Мама Вадима была необыкновенная красавица, и он в нее влюбился и увез ее в Ленинград.

Вот это история!.. Стыдно, что я все это знаю только теоретически и никогда не видела землянок и никогда вообще не видела ничего страшного, а ведь это история моей страны… Какое красивое выражение – открывалось небо!

– Я в этой жизни все сам, – сказал Вадим.

– Да? А я все папа…

– А я все сам, – повторил Вадим.

Дама с голубыми волосами – потомственная ленинградка из власовцев, начальник на телевидении без образования. Ох…

Одно из двух – либо это семейство патологических врунов, либо… либо у них один патологический врун – Вадим.

Я как-то переводила статью – почему люди лгут? Смысл статьи сводился к тому, что – да, лгут, и тут уж ничего не поделаешь. Мозг патологических врунов отличается от мозга обычных людей – у них белого вещества в коре головного мозга на двадцать пять процентов больше, чем у обычных. Этот вариант исключается – мне как-то неприятно думать о коре головного мозга Вадима отдельно от Вадима. К тому же, если у него кора головного мозга, он вообще ни в чем не виноват. А наоборот.

Еще – лягушки. Там было написано, что все животные врут друг другу, и птицы, и раки, и приматы, но особенные вруны – лягушки. Самцы лягушек с помощью кваканья сообщают всем о размерах своего тела. Чем ниже голос, тем больше самец. Так вот, некоторые самцы специально понижают голос…

Но не могу же я думать о любимом человеке как о лягушке, к тому же у Вадима и так довольно крупное тело, зачем же ему понижать голос?

И вообще, при чем здесь я?..

Но… для чего-то же ему нужно, чтобы мама не обращала на него внимания, а он сам всего добился?.. Анна-Ванна говорила – могут быть комплексы…

Может, это такое вранье, что уже и не совсем вранье, а, наоборот, откровенность? Такая откровенность наоборот?

…Отец Вадима был из хорошей семьи – так сказал Вадим. Для них этот брак был ужасен, и мама, ссыльная из архангельского леспромхоза, была для них ужасна. К Вадиму родные отца относились странно, как будто пристально вглядывались в него – нет ли дурной наследственности, плохих наклонностей, в общем, что он будет делать с зубной пастой «Поморин» – почистит зубы или съест… Вскоре и для отца она перестала быть красавицей с удивительным прошлым, а стала красавицей со стыдным прошлым, которое нужно было скрывать… Через несколько лет отец ушел. Удивительно, невероятно интересно – то, что казалось далекой историей, вдруг оказалось прямо на моей кухне! Вадим так хорошо рассказывал, что я просто увидела эту архангельскую деревню посреди лесов.

Но у него же не было отца? Вообще не было?.. Но для чего-то ему нужно, чтобы отец был? Неужели Анна-Ванна права – у всех комплексы? Тогда это не вранье, а… что? Тогда это не вранье, а как будто мы близкие друзья. Которым все можно про себя рассказать.

– А хотите, я расскажу Вам про своего отца? – спросил Вадим.

– Да. Расскажите мне про своего папу, – попросила я, – мне очень интересно про Вашу семью, то есть мне про любую семью интересно. То есть нет, именно про Вашу…

– Рассказать? – переспросил он и быстро проговорил: – Ну… вот у меня в юности были прыщи, а у Вас?

Я задумалась – нос был, пухлые щеки были, очки тоже были, а вот прыщей, кажется, не было…

– Были-были прыщи, еще как были, – сказала я, чтобы он не подумал, что только он один был прыщавый подросток, а я всегда была королева красоты.

– А вот если бы Ваш папа сказал, что на Вас смотреть противно. – Вадим поморщился, будто я показала ему лимон. – Я всегда был виноват во всем, даже в своих юношеских прыщах я был виноват…

Как-то раз я целый месяц переводила материалы американской психологической конференции, случаи с пациентами и тому подобное. Например, один президент корпорации вдруг расплакался без причины прямо на заседании своей корпорации, а потом оказалось, что вовсе не без причины, а потому что в детстве отец выбросил его коллекцию ракушек. Представляете, столько лет прошло, а у президента все еще фрустрация из-за отсутствия эмпатии у его отца, а еще трансценденция из-за ракушек. Ну, в общем, у Вадима тоже вот это все.

– Нет, Вы не виноваты, не виноваты, – горячо сказала я, – тогда же не было «Клерасила»…

Вадим упрямо покачал головой.

– Жена моего отца смотрела на отца со значением, а отец от неловкости за меня кривился, вот так. – Вадим сделал презрительное лицо и так взглянул на меня, что я вжала голову в плечи и виновато улыбнулась.