Можно понять, что к приходу гитлеровцев Виктор Лягин сумел легализоваться самым основательным образом. Что тут скажешь? Да, умел все-таки Виктор Александрович находить общий язык с женщинами — и, очевидно, кружить им головы! Но, как видим, это не всегда шло во вред его службе, равно как и ему самому. Однако обо всем по порядку, а потому возвращаемся к началу этой истории…

Эмилия Иосифовна Дукарт проживала в городе Николаеве, в доме 61 по улице Шевченко, квартира 4. С началом войны она, как истинная советская патриотка (таковых, кстати, в нашей стране в тот период было большинство), обратилась к руководству местного эвакогоспиталя, чтобы ее взяли туда на работу медсестрой. Так как сестринский опыт она имела очень богатый, то и вопросов не было — что называется, оторвали с руками. Но не успела еще Эмилия Иосифовна освоиться на новом месте, как к ней пришел симпатичный молодой человек и любезно пригласил ее прийти в управление НКВД, к майору Соколову.

Майор также оказался очень любезным и приветливым человеком, который отнесся к Дукарт с большим уважением и как-то сразу ей приглянулся. Он поздоровался и, как вспоминала потом Эмилия Иосифовна, сказал:

«Уважаемая Эмилия Иосифовна, у меня к вам большое, серьезное дело. Ваше семейство знают и уважают в городе, положение у вас прочное и спокойное. И вы не раз в трудные годы оказывали важные услуги Советской власти. Вот и сейчас хочу просить вас… Это очень нужно… От имени всей Советской власти буду просить: не уезжайте из города, останьтесь, если придут немцы. И примите в свою семью одного человека. Для вас и окружающих он — инженер-кораблестроитель Виктор Александрович Корнев. Полюбите его, как сына. А дочь приедет — убедите и ее остаться. Я уверен, Корнев вам понравится…»

Уточним, чтобы было немножко понятнее, что это обращение к Эмилии Иосифовне было совсем не случайным:

«Дукарты пользовались покровительством николаевских чекистов еще со времен Гражданской войны, когда глава семьи — известный в городе врач-невропатолог И. Я. Дукарт — укрывал в своем доме красных подпольщиков».

Кстати, насколько известно, Магдалина Ивановна приехала в Николаев уже 23 июня, на второй день после начала войны и, думается, еще до вышеизложенного разговора. По официальной версии, Магда достаточно долго ничего не знала и потому была очень удивлена, когда Эмилия Иосифовна воспротивилась ее предложению поскорее уехать из города…

И опять — воспоминания Эмилии Иосифовны Дукарт[69]:

«Однажды под вечер раздался звонок в дверь. Открываю. На пороге — высокий, интересный мужчина лет тридцати пяти, в прекрасном темно-синем костюме с иголочки. Прямо иностранец из кинофильма! В одной руке огромный чемодан, в другой — коричнево-желтое кожаное пальто. “Здравствуйте! Я — Корнев, Виктор Александрович. Вам майор Соколов говорил обо мне”. Входит. Лицо открытое, приятное. Улыбается. “Буду вашим квартирантом, вы не возражаете?” И тут Магда влетает в комнату! Не здороваясь и даже не глядя на гостя, начинает метаться, что-то ищет, хватает, бросает, а сама выкрикивает: “Какие квартиранты? Нашли время для устройства квартирных дел! С ума посходили, что ли! Мама, скажи ты ему!” Я обомлела: “Магда, ты что меня позоришь? Или я тебя никогда не учила вежливости?” Тут гость вмешался: “Не обращайте на нее внимания, Эмилия Иосифовна. Война не для чувствительных дамских нервов!” Ну, Магда и взорвалась: “Ах, у меня дамские нервы? Да как вы смеете? Кто вы такой, чтобы меня учить? Я сама знаю, что мне делать!” Выскочила из комнаты и затихла…»

Вот так произошло их первое знакомство.

На следующий, что ли, день «квартирант» предложил Магде пойти прогуляться по городу. Предложение это восторга не вызвало, однако она пошла. Кстати, прямые и широкие улицы Николаева, аккуратно расчерченные по строгому градостроительному плану XVIII столетия, напоминали им обоим далекий Ленинград…

Снова обращаемся к рассказу Эмилии Иосифовны, но теперь уже взятому из другого источника:

«Вернулись примерно часа через три. Я не узнала дочь. Спокойная и даже чуточку гордая. Попросила у меня прощения и стала прибирать в квартире. К Виктору Александровичу обращалась только по имени-отчеству и явно с уважением. Что он ей говорил во время прогулки — не знаю. Но у Лягина, я потом это сама почувствовала, была удивительная способность убеждать людей. Вроде ничего особенного и не говорит, но ему веришь. И сразу хочется сделать так, как он просит».

Неудивительно, что когда Магда обо всем узнала, то она охотно согласилась принимать участие в операции — из того немногого, что мы про нее уже знаем, человеком она была достаточно авантюристичным… Впрочем, так же как и сам герой нашей книги.

Ну и вот, для полноты картины, фрагмент из письма, которое 4 июня 1945 года Магда Дукарт, находившаяся тогда в немецком городе Хемнице, написала наркому госбезопасности Меркулову (в письме она ошибочно именует его наркомом внутренних дел):

«При отступлении советских войск из Николаева я категорически заявляла было т. КОРНЕВУ о своем желании эвакуироваться со своим братом, который добровольно пошел в Красную Армию и отступил с войсками вглубь Советского Союза, но тов. КОРНЕВ упорно настаивал на моем пребывании в г. Николаеве для участия в подпольной организации вместе с матерью.

Наша совместная подпольная работа, которая была связана с большим риском и жизненной опасностью, спаяла меня с т. Корневым не только чисто служебным положением, но и в душевном, на основании чего мы решили нашу жизнь связать официальным браком. Этот шаг был также чрезвычайно полезен для нашей подпольной работы, так как мне удалось доказать свое немецкое происхождение, этим самым получить для своего мужа и себя все немецкие привилегии и документы».

А теперь — немного о другом…

В разведке нельзя думать по шаблону, но при том необходимо строжайшим образом соблюдать установленные правила.

Так, повествуя о работе Виктора в Америке, генерал Судоплатов, в частности, отметил: «Чтобы не вызывать подозрений, Лягин воздерживался от любых контактов с американскими прокоммунистическими кругами».

Это, что называется, азбука. Советским разведчикам категорически запрещалось вербовать себе помощников среди коммунистов страны пребывания — во-первых, они могли быть под подозрением из-за своей причастности к компартии; во-вторых, чтобы в случае провала не компрометировать компартию слишком тесными связями с Советским Союзом, Коминтерном и т. д.

Нет смысла также напоминать, что гитлеровцы на временно оккупированной ими территории в первую очередь выявляли чекистов и коммунистов, а от евреев требовали проходить регистрацию.

Известно также, что многие в нашей стране свято верили, что коммунисты, члены ВКП(б), действительно являются самыми лучшими, самыми надежными, самыми преданными из советских людей. Мол, если человек коммунист — значит, на него можно положиться в любом деле и ему, без всяких сомнений, можно доверять по любому вопросу.