Бун поерзал на сиденье, потер коленку, откашлялся.

– Я не знаю. Кит ничего мне не говорила.

– Вы только что сказали, что были очень близки, – напомнила Мэл.

– Поэтому-то я и сказал, что она стала странная. Как будто замкнулась. Ушла в себя. Я уверен – что-то произошло, но что? Я даже не знаю, связано ли это с «Розовым коттеджем». Может, Кит просто все еще горюет по матери… Я, конечно, пытался ее расспрашивать, но она отказалась говорить на эту тему. С тех пор между нами все как-то расклеилось, понимаете? Меня это очень огорчало. Я чувствовал, что она больше не пускает меня в свою жизнь, и пытался задавать новые и новые вопросы, но Кит замкнулась и ничего мне не объяснила. В общем, я понятия не имею, в чем дело… Я даже пару раз специально проезжал мимо этого «Розового коттеджа», хотел посмотреть, что и как, но когда Кит об этом узнала, то очень разозлилась. Просто рассвирепела! Сказала, что я перешел всякие границы, что не имею права вмешиваться в ее рабочие дела, но я-то знаю, что работа тут ни при чем. Что бы там ни произошло, это коснулось ее лично. И не просто коснулось, а… – Он тяжело вздохнул. – В последние несколько недель она явно нервничала. Как будто чего-то боялась. Вздрагивала от каждого шороха, от каждого телефонного звонка. Похоже, ей мерещилось, будто ее кто-то преследует.

– Она не говорила кто?

Бун потер подбородок.

– Нет, но мне все-таки казалось, что это может быть как-то связано с этими ее клиентами – Риттенбергами. Возможно, Кит что-то увидела или услышала… – Он выругался и снова с силой потер лицо. – Ладно, я скажу… Но только потому, что очень за нее беспокоюсь. На самом деле беспокоюсь! Кит… очень любопытна. Патологически любопытна. Это у нее что-то вроде зависимости. Кит часто шутит на этот счет, но на самом деле это реальная болезнь. Очень серьезная. Вот я и думаю, что это как-то связано с ее исчезновением. А я ведь предупреждал ее, что любопытство до добра не доводит, но Кит не слушала. Она обыскивала все уголки, стараясь разузнать, что скрывают клиенты. И, похоже, разузнала что-то страшное. Или кто-то застал ее с поличным.

Мэл и Бенуа молча смотрели на Буна. Напряжение в воздухе росло.

– Вы говорите, Кит «обыскивала все уголки»… – негромко начала Мэл. – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду – она рылась в шкафах, в белье, пыталась вскрывать сейфы, забиралась в хозяйские компьютеры. А еще… – В его глазах снова блеснула влага. – Наверное, с моей стороны это предательство, но… У Кит был аккаунт в Инстаграме – @лисицаиворона. Ну, понимаете, и лисы, и вороны ужасно хитрые, пронырливые, даже вороватые… Так Кит стебалась над миром, который принимает все, что видит в Сети, за чистую монету. Она высмеивала стиль жизни, который пропагандируют социальные сети, – знаете, когда каждый пытается создать себе бренд и втюхать его другим. Вот Кит и притворялась богатой гламурной чиксой, которая только и делает, что путешествует. Я тоже иногда в этом участвовал, потому что это было весело. И в общем-то безобидно. Но в последнее время Кит публиковала слишком много селфи, сделанных в домах клиентов, иногда – в чужих нарядах, в чужих украшениях… Чаще всего она снимала себя в доме Риттенбергов. А один раз… – Не договорив, Бун отвернулся.

– Продолжайте, – сказала Мэл. – Прошу вас, продолжайте. Это может оказаться важным.

Бун нервно облизнул губы.

– Один раз Кит сфотографировалась на фоне детской кроватки, которая предназначалась для их ребенка – ребенка Риттенбергов. В руках она держала результаты УЗИ, так что каждый, кто видел эту фотографию, мог запросто подумать, будто это она ждет ребенка. Если Риттенберги увидели это фото, то… Такое кого угодно напугало бы… А может, Кит нашла в «Розовом коттедже» какой-то компромат. Лично я склоняюсь именно к этому варианту: Кит наткнулась на что-то, что Риттенберги скрывают. Не знаю, что это может быть – может, какая-то семейная тайна… очень важная тайна. Что-то такое, ради чего…

– Тайна, ради сохранения которой можно пойти на убийство? – подсказал Бенуа. – Вы это имели в виду?

Бун опустил голову и уставился на сложенные на коленях руки.

– Да, – проронил он. – Да. Именно этого я всегда боялся. Что из-за своего больного любопытства Кит попадет в большую беду.

– То есть вы считаете, что исчезновение Кит имеет отношение именно к этим ее клиентам? – уточнил Бенуа.

Бун сглотнул.

– Я не знаю. Но Кит стала странно себя вести именно после того, как ей поручили убираться в «Розовом коттедже».

– Вы говорили, что выросли в том же городке, что и Кит, – сказал Бенуа. – В каком?

Бун ответил не сразу.

– В Уистлере. Знаменитый горнолыжный курорт. Я уехал оттуда сразу, как окончил школу. Кит тоже бросила школу и уехала.

– Значит, вы умеете кататься на горных лыжах? – спросила Мэл.

Бун усмехнулся.

– Это даже смешно: стоит сказать, что ты жил в Уистлере, и все сразу же решают, что ты – горнолыжник или сноубордист. А вы знаете, сколько стоит билет на подъемник, детектив? – Он покачал головой. – У нас, в моей семье, никогда не было денег на горные лыжи. Мои родители работали в «Макдоналдсе»… Владелец франшизы в Уистлере быстро понял, что пытаться нанять на работу местных – дохлый номер. А те парни и девчонки, которые каждый год съезжались в Уистлер со всего мира, чтобы покататься, тоже не особенно стремились вкалывать в фастфуде. Если они и искали работу, то такую, чтобы давала возможность пользоваться горнолыжным инвентарем и подъемниками бесплатно. Нет, они ехали в Уистлер из Великобритании, Австралии или Японии совсем не для того, чтобы носиться с подносами по «Макдоналдсу». Вот владелец ресторана и стал привлекать рабочую силу из Таиланда или с Филиппин – бедных стран, жители которых были готовы на все, лишь бы перебраться в Канаду. Так было и с моими родителями: работа в «Макдоналдсе» была их единственным шансом на иммиграцию. Вот как получилось, что я родился и вырос в дорогущем курортном городке и учился в единственной местной школе с богатенькими детишками из местных.

В его голосе Мэл послышалась горечь. Похоже, в школе Буну приходилось несладко.

– А Кит? Она каталась на лыжах? – мягко спросила она.

– Ее мать работала уборщицей в отеле, а отец был техником на очистной станции, – сказал Бун. – Денег у них никогда не было. Если Кит и каталась на лыжах или на сноуборде, то очень редко, когда ее из милости приглашали богатые