– Я знаю этот дом – он очень красив. – Естественно, милорд искал убежища в таком элегантном и роскошном дворце. – Только я не понимаю, зачем нужны эти представления.

– Буше, – ответил его преосвященство.

Позже мы услышим от Пуату, какое влияние Буше имел на Жиля де Ре.

– Буше привел милорду мальчика, которому на вид было лет десять или около того. Это происходило в доме Лемуана, где милорд получил от этого ребенка плотское наслаждение в той же гнусной манере, как и от многих других до него: сначала он потер свой член руками, а когда он набух, засунул его между бедер мальчика и использовал не предназначенное для этих целей отверстие, чтобы излить в него свое семя. Все это время мальчик был подвешен на балке за связанные веревкой руки. Я засунул ему в рот тряпку, чтобы он не кричал. Он не издавал ни звука, но на его лице застыли отчаяние, страх и боль.

Когда милорд закончил с мальчиком, он приказал нам с Анри его убить. Но в доме Лемуана не оказалось подходящего места, где мы могли бы это сделать, не привлекая к себе внимания. Поэтому мы отвели мальчика в соседний дом, который принадлежал человеку по имени Боэтден, где остановились слуги, сопровождавшие нас в этом путешествии. Мы знали, что хозяин дома не станет нам мешать и не расскажет никому о том, что увидит или услышит. Мне кажется, что у милорда повсюду имелись такие люди, в каждом приходе, в котором мы побывали, хотя каким образом ему удавалось заручиться их поддержкой, я не знаю.

В доме Боэтдена мы отрезали мальчику голову. Либо нож оказался тупым, либо кости слишком прочными, но получилось у нас не сразу. Милорд ужасно разволновался, и мы закопали голову в том самом месте, где произошло убийство. Но мы не знали, как избавиться от тела так, чтобы нас никто, кроме хозяина дома, не увидел. Дом стоял почти в самом центре деревни и был на виду, так что мы не могли зарыть тело перед ним. В конце концов мне пришло в голову, что мы можем сбросить тело ребенка в отхожее место, а когда я высказал свою идею вслух, остальные согласились, сказав, что она им нравится. Мы обвязали мальчика его собственным ремнем и опустили в дыру.

К моему огромному возмущению, там оказалось недостаточно глубоко, чтобы скрыть тело. Оно застряло – лишенный головы свидетель того, что с ним сделали.

Анри и Буше с огромным трудом опустили меня в дыру, сами они остались наверху, чтобы следить за моим спуском. Пару раз, когда я там висел, я спрашивал себя, а не сбросят ли они меня вниз, когда наше дело будет сделано. Они настояли на том, чтобы вниз полез я, потому что эта безумная идея была моя, а значит, я и должен пострадать, раз у нас не получилось с первого раза.

Мне пришлось немало потрудиться, чтобы утопить тело в отходах так, чтобы его не было видно сверху. Мне пришлось заталкивать его в вонючую жижу собственными руками; несмотря на все мои усилия, оно дважды всплывало, и мне приходилось предпринимать новые попытки, пока наконец оно не осталось там, где требовалось. Когда меня вытащили наружу, меня несколько раз вырвало, да так сильно, что мне казалось, будто мой желудок выпрыгнет наружу.

Можно было бы предположить, что «Ла Бреа Тар-Питс» должен находиться где-то далеко, однако я обнаружила его среди чудищ из стекла и стали в самом центре Лос-Анджелеса. Вокруг небольшой парк, но окружающая «цивилизация» позволяет забыть, что прежде здесь были смоляные дворы. Густой аромат вы ощущаете гораздо раньше, чем их видите; кажется, кто-то работает на крыше под жарким солнцем. В первый момент запах даже производит приятное впечатление – но целый день? Нет, только не это.

Когда я заговорила о запахе с директором музея, он лишь широко улыбнулся и втянул в себя воздух. Вероятно, после этого ему следовало ударить себя в грудь и завопить, но ему удалось сдержаться. Симпатичный парень, который без малейшего смущения демонстрировал любовь к музею. Я ожидала, что должность директора должен занимать человек академического склада, и приготовилась бороться с закостеневшим скептиком – именно такое выпадает на нашу долю, когда нам приходится работать в других музеях. Они все считают, что полицейские – безнадежные болваны, ничего не смыслящие в искусстве, однако рассчитывают получить от нас советы относительно своих проблем безопасности. Пусть разбираются сами.

Но этот человек обожал свою работу. Несколько раз мне приходилось его прерывать:

– Все это впечатляет, сэр, но мне необходимо задать вам несколько конкретных вопросов…

Он тут же начинал извиняться.

Я описала плакат, который произвел на меня впечатление. Директор тут же направился к шкафу и вытащил свой экземпляр.

– Такой?

И вновь я с трудом сдержала дрожь..

– Да.

– Тут есть анахронизмы, – сказал он, – но какого черта, иногда можно позволить себе немного развлечься.

Значит, плакат – его идея. Наверное, он провел немало времени, пытаясь обосновать «неточности».

– Замечательный плакат, – сказала я. – Могу спорить, что он вызвал интерес у множества людей, которые при других обстоятельствах сюда бы не пришли.

– О, несомненно. Эта выставка привлекла рекордное число посетителей. Здесь побывали люди со всей страны, более того, со всего мира.

«И со всего Лос-Анджелеса», – подумала я. Он подошел к своему столу и вытащил из ящика книгу с тем же изображением на обложке.

– Книга также имела огромный успех. Она получилась очень дорогой из-за качественной цветной печати, но мы продали уйму экземпляров. Уйму. И в фонд развития музея поступили значительные средства.

– Наверное, вы получили большое удовольствие, участвуя во всем этом.

– То был пик моей карьеры, в особенности на начальной стадии. Я работал с чрезвычайно талантливыми людьми. – Потом он вздохнул и покачал головой. – Подумать только, что этого могло и не произойти.

Я подождала немного, рассчитывая, что он сам все объяснит, а потом не выдержала и спросила:

– Но я не слышала, чтобы у вас возникли какие-то проблемы…

– Ну, естественно. Мы старались все держать в секрете. Тем не менее пришлось поставить в известность полицию – странно, что вы об этом не знаете. Нам угрожали взрывом.

– Неужели?

– Да. Вероятно, к лучшему, что вы ничего не узнали. Один из наших спонсоров был категорически против огласки, и мы опасались, что он может выйти из игры. Нам пришлось вести с ним очень сложные переговоры, чтобы удержать. Тревога оказалась ложной, но спонсор – он являлся создателем большей части экспозиции – настоял на усовершенствовании системы безопасности.

– Ну, это никогда не бывает лишним.

– Да, но удовольствие стоит больших денег. В конечном счете он сам частично оплатил дополнительные расходы.

Очень любопытно, но вряд ли имеет отношение к моим поискам.

– Я провожу расследование, связанное с несколькими подростками, – сказала я. – Некоторые из них посетили ваш музей. Это единственное, что их связывает между собой, поэтому меня заинтересовали люди, которые работали на вашей выставке.