Как ни удивительно, дорожка, которая в конце концов привела к самым высокопоставленным юристам страны, по-видимому, пошла от тайных махинаций сотрудника среднего звена в сравнительно небольшом московском военном суде. Первый намек на грядущий скандал можно отыскать в письме секретарю ЦК А. А. Кузнецову от его заместителей, уведомлявших начальника 14 февраля 1947 г., что в ноябре 1946 г. начато уголовное следствие по сообщениям о взяточничестве в судебно-прокурорских органах советских вооруженных сил8. Отношение партии к этому делу заложило мину, которая в итоге взорвалась обвинениями в адрес Военной коллегии Верховного суда СССР.

Важный орган ЦК – Управление кадров – играл в деле ключевую роль, пристально наблюдая за ходом следствия и задавая его рамки. Это управление во главе с Кузнецовым было причастно к скандалу с самого начала. Оно ведало назначениями на должности во всем государственном и хозяйственном аппарате, а также следило за политической надежностью и моральным обликом руководящих работников партии. Одна из его функций состояла в сборе компрометирующего материала на партийное руководство9.

Управление кадров ЦК инициировало расследование в военных судах, получив обличительное послание с провокационным заявлением, будто в ряде московских военных трибуналов широко распространено взяточничество. (В материалах дела не говорится, был ли донос подписан, и нет сведений о его авторе.)10 Как гласила справка Управления кадров, следователи Главной военной прокуратуры Вооруженных сил обнаружили «доказательства», что работники некоторых военных судебных органов получали – или передавали в качестве посредников – взятки от попавших под суд людей (военная прокуратура отчитывалась перед генеральным прокурором СССР)11. Почти все случаи взяточничества затрагивали военные суды Москвы – как трибуналы основного звена, так и суды промежуточного звена, где можно было обжаловать вынесенный приговор. (Следует отметить, что юристы считали качество правосудия в военных трибуналах более высоким, чем в обычных судах. Поэтому сообщения о коррупции в военных судах казались особенно шокирующими.) В справке описаны уже знакомые мотивы, методы и возможности. Просители, ожидавшие результата обжалования, платили деньгами или ценными вещами судебным работникам, чтобы добиться благоприятного решения.

Основным персонажем этой первой главы скандала являлся сотрудник среднего звена, старший лейтенант юстиции А. Г. Баканов, 28-летний старший секретарь военного трибунала Московского военного округа. В этой должности он служил с января 1946 г. (с июля 1941 г. до января 1946 г. был старшим секретарем военного трибунала Московского гарнизона – нижестоящего суда). До своего ареста 3 декабря 1946 г. Баканов якобы, пользуясь служебным положением в названных трибуналах, вымогал десятки взяток.

В феврале 1947 г. следователи сообщили Управлению кадров ЦК, что Баканов брал взятки более чем в сорока случаях за предыдущие три года начиная с середины войны. Он будто бы с октября 1943 г. прикарманил около 150 тыс. руб. и потратил большую часть неправедно нажитых денег на попойки и подарки артисткам знаменитого цыганского театра «Ромэн». Когда просители приходили в суд, он предлагал им за незаконную плату «оказать “содействие” в ускорении рассмотрения поданных ими жалоб, пересмотре судебных дел и освобождении из-под стражи арестованных и осужденных лиц»12. Извлекая выгоду из доступа к членам трибунала Московского военного округа (вышестоящего суда), он обещал родным осужденных отмену или смягчение приговоров, вынесенных трибуналами первой инстанции13. Своими бесчестными действиями Баканов, по словам Управления кадров ЦК, «подрывал авторитет и достоинство советских судебных органов».

Для работников военных судов снисходительность к серьезным политическим преступникам была чудовищным грехом, и особенно гнусным – снисходительность за деньги. Баканов якобы принял 1 300 руб. от одной женщины за помощь в деле ее сестры, осужденной в1942 г. за антисоветскую агитацию, контрреволюционное преступление по статье 58-10. Другой человек дал Баканову в 1945 г. 3 тыс. руб. и водку с целью добиться отмены приговора сыну за дезертирство. В начале 1946 г. некто Арапова вручила Баканову 2 400 руб., дабы тот помог ее брату, осужденному военным трибуналом. (Баканов ей сказал, что «освобождение брата будет связано с некоторыми расходами».) Еще в одном случае он взял 5 600 руб., пообещав отцам двух осужденных устроить кассацию приговоров сыновьям. (Неясно, за что последних судили, да и в любом случае Баканов, кажется, не сдержал обещания, но, по советским законам, взятка считалась преступлением независимо от того, принесла ли она желаемый результат.) В обвинительном акте перечислено много похожих эпизодов, когда жены, мужья, родители и дети людей, осужденных военными трибуналами, обращались к Баканову, лично или через посредников, и платили ему за содействие14.

Во время предварительного следствия военной прокуратуры Баканов сознался во множестве случаев получения им денег и других подарков от родственников осужденных в обмен на незаконное смягчение приговоров или снятие обвинений. И хотя по имеющимся материалам точно выяснить все невозможно, кажется вполне вероятным, что некоторые обвинения против Баканова соответствовали действительности.

В выявленных случаях, заключали следователи, взятки предлагались при посредстве подходящих судебных работников или адвокатов. Чрезвычайно необычно для того времени, что почти все предполагаемые взятки связаны с делами, касающимися политических преступлений, например контрреволюции или пособничества врагу. Как говорилось выше, согласие принять взятку в случае политического преступления, по всей видимости, представляло собой в тот период крайнюю редкость. Потрясенные следователи пришли к выводу, что незаконную плату десятки раз брали ряд других работников московских военных судов, в особенности военного трибунала и военной прокуратуры Московского гарнизона (на низовом уровне) и, на промежуточном уровне, военного трибунала Московского военного округа15. Главное, по мнению прокурорских следователей, что взяточничество в органах военной юстиции имело место не только в низовом московском военном трибунале, но и в суде промежуточного звена, который рассматривал обжалование решений по его делам.

Что же представляли собой военные трибуналы, чьи кадры теперь попали под подозрение, и какую играли роль? Формальноповерхностным разбирательством дел «врагов народа» и других политических преступников занимались созданные в 1937 г. «двойки» и «тройки» НКВД. Когда в ноябре 1938 г. их упразднили, военные трибуналы взяли на себя обязанность рассмотрения большинства контрреволюционных дел – о государственной измене, шпионаже, терроризме, взрывах, поджогах и прочих формах саботажа16. (Наряду с этими, особо важными, они также рассматривали многие рядовые дела неполитического характера.) Во время войны в военных трибуналах слушались дела о преступлениях, связанных с военным положением, например о распространении ложных слухов, сеянии паники среди населения, самовольном уходе («дезертирстве») с предприятий военного назначения. Московский военный трибунал, возглавляемый А. В. Васневым, был создан в октябре 1941 г. и особенно активно работал в первые месяцы войны17. Военные базы и гарнизоны имели собственные трибуналы, формировались они также во фронтовых частях. Почти все обычные суды в стране подверглись тогда реорганизации в военные трибуналы.