Все представленные выше обряды и ритуалы являлись не только религиозными, но и отмечали основные этапы социализации, становления личности. Этим фактически заканчивался процесс включения человека в жизнь общества, и весь оставшийся отрезок жизни он, усвоивший ее правила, обязан был выполнять. Семья, община, город, государство, боги — всем им в той или иной степени он обязан был соответствовать, в противном случае безжалостно отторгался.

Огромную роль в жизни и благополучном развитии современного общества играет знание и адекватное представление и отражение (в том числе и в средствах массовой информации) традиций народов мира. Средства массовой информации, добросовестно выполняющие свои обязанности, делают мир «тесным» — даже живущие далеко друг от друга народы благодаря этому становятся ближе. Напротив, непрофессионализм, однобокость, сознательная погоня за сенсациями нередко воспитывают у людей (особенно в обывательском сознании) невежество и как возможное следствие агрессивное неприятие чужой культуры. И хотя это напрямую не порождает политических и военных конфликтов, некорректная работа современных средств информации может создать для этого благоприятную почву.

Адекватность информационного потока в культурном процессе важна также (и даже прежде всего) с точки зрения науки. Неверно отраженная информация порождает ошибки, которые как «компьютерный вирус» проникают в систему современных знаний, и исправить подобные искажения и ошибки часто бывает нелегко. Неверная информация, используемая в учебном процессе, умножает ошибки и тем самым снижает значимость его позитивной научной составляющей.

Подобного рода неадекватность особенно заметна профессионалу, в частности специалисту в области культуры, если речь заходит о ней. Благоприятную почву для такого рода фантазий дает такая дисциплина, как «Этнография», преподаваемая в том числе студентам вузов культуры и искусств. Как специалисту в области истории, культуры и искусства индейских народов доколониальной Мексики нередко приходится встречаться с подобными случаями, тем более что богатейшая и в высшей степени самобытная культура коренных этносов Центральной Мексики предоставляет этому благоприятную возможность.

В одной из недавних передач Российского телевидения, посвященных традициям народов мира, в интригующей форме был представлен так называемый «Праздник мертвых», ежегодно отмечаемый жителями современной Мексики. Совершенно безосновательно там утверждалось, что праздник возник под влиянием европейского по истокам, известного североамериканского «Праздника всех святых» (другое его название — хелоуин).

На самом деле «Праздник мертвых» (день поминовения умерших в его католическом варианте) имеет глубокие традиционные корни. Более того, этот праздник называют самым мексиканским из всех праздников в Мексике. Заметим, это противоречит утверждению о том, что «Праздник мертвых» восходит к хелоуину. В самом деле, во время этого праздника христианский аскетизм и скорбь, ассоциирующиеся с обычаями поминовения умерших, совершенно затмеваются его доколониальными истоками и порождают абсолютно неожиданные настроения и атмосферу. С. Эйзенштейн, имевший возможность воочию наблюдать его, отмечал, что во время праздника люди «объедаются черепами, сделанными из сахара, и шоколадом в форме гробиков и развлекаются игрушками в виде скелета».

Это странное поведение людей имеет глубокие языческие корни, которые живы в традициях мексиканских народов, несмотря на пятьсот лет, прошедших со времени начала испанской колонизации и христианского миссионерства. Основой такого поведения была центральная идея, религиозно-идеологический постулат, согласно которому жизнь и смерть стоят рядом и фактически переходят друг в друга — смерть порождает жизнь, а та, в свою очередь, уступает дорогу смерти.

Реализация этой центральной идеи оформлялась с помощью основной системы мировоззрения древности — религии и проявлялась в ее специфических ритуалах. Она же пустила глубочайшие корни в доколониальном искусстве Мексики, которое невозможно понять и оценить, не зная сути данной идеи.

Наиболее ярким и всеобъемлющим проявлением идеи жизни и смерти было уже проанализированное нами представление о мировых эпохах (Солнцах) у ацтеков. Мир, согласно ему, переживал периодические, вселенского характера катастрофы, предотвратить которые (а значит спасти и людей, живущих на земле) можно только «подкармливая Солнце» (божество) кровью людей. Как учила их религиозная традиция, когда-то боги себя принесли в жертву, чтобы появилось и Солнце, и в конце концов жизнь, и человек на земле. Поведение людей, таким образом, должно быть подобным поведению богов: как и последние, они должны жертвовать самым дорогим, что у них было, жизнью, дабы не прекратилась жизнь Солнца, а значит и жизнь всего живого на земле.

Подобный взгляд на диалектику жизни и смерти породил в массовом сознании жителей доколониальных цивилизаций Мексики стоическое, невозмутимое и терпимое отношение к смерти, оно, в свою очередь, диктовало особенности их более частной ритуальной практики. К примеру, родители могли отдать своих детей для принесения в жертву богине воды и богу дождя — и чем горше плакали несчастные, тем больше, в соответствии с магическими представлениями, ожидалось влаги, необходимой для посевов.

Порождением этой же идеи был и ритуальный каннибализм, практиковавшийся в цивилизациях доколумбовой Мексики, особенно у ацтеков. В соответствии с особенностями древнего религиозного сознания вкушение части тела принесенного в жертву (особенно если несчастным был смелый вражеский воин) означало приобщение к тем его свойствам, которые представлялись значимыми для участников ритуального каннибальского пиршества. Правда, в доколониальный период во многих случаях во время ритуальной трапезы вместо настоящей человеческой плоти поедали изготовленные (на основе прежде всего кукурузной муки) «головы», «руки», «ноги» и т. д. Подобные заменители настоящей человеческой плоти были также частью богатых подношений, которые ежедневно жертвовали на алтари многочисленным божествам разного ранга. Раннеколониальные авторы, описывавшие традиции народов доколумбовой Мексики, многократно упоминали об этой практике. В свете только что отмеченного становятся понятными необычные составляющие анализируемого «Праздника мертвых» — сладости, маски и различная другая атрибутика, наполненная инфернальной символикой.

С учетом всего сказанного выше следует заключить, что важно быть осторожными в обращении с той информацией, которую может преподнести нам богатый информационный поток современного мира.

Ацтеки представляли себе человеческую жизнь, напоминающей движение в гору и спуск с нее. В детстве человек стоит у ее подножия, к середине жизни достигает вершины, а к концу жизни вновь оказывается у основания — символа конца жизни (рис. 49). Жизнь человеческую они также представляли как поток, который в конце концов уносит всех в мир иной (рис. 50).