Вместе с тем Бичер сумел доказать, что препараты-плацебо обладают вполне конкретным физиологическим эффектом, соизмеримым, а иногда даже превосходящим настоящие лекарственные средства. Тем не менее в медицинском сообществе и по сей день бытует мнение, что плацебо — это нечто, отклоняющееся от нормы, нечто, не имеющее права на существование. Те, кто придерживается этой точки зрения, находят объяснение действенности лечения препаратами-плацебо в личных качествах пациентов. Как правило, скептики называют «восприимчивыми к плацебо» людей, которые, по их мнению, слишком легковерны, слишком неуравновешенны или просто умственно отсталые. В 1954 году в журнале «Lancet» была опубликована статья, автор которой заявлял, что плацебо работает только среди «необразованных или неадекватных пациентов». Как бы там ни было, ни одного подтверждения теории, что плацебо влияет только на какую-то особенную категорию людей, до сих пор не найдено.

В 1980-х годах ученые попытались дать объяснение биохимическим процессам, вызываемым эффектом плацебо. Среди них был психиатр Роберт Адер. Он давал подопытным мышам питьевую воду, подслащенную сахарином, и одновременно вводил раствор, подавляющий иммунную систему. Когда первой группе мышей перестали делать уколы, но воду давали, как и прежде, иммунитет животных продолжал снижаться, хотя для этого не было никаких объективных причин. Объяснение здесь одно: подслащенная вода у подопытных мышек ассоциировалась с вводимым ранее препаратом, а потому в отсутствие уколов сахарин «работал» как иммунодефицитное средство. Таким образом, Адеру удалось зафиксировать неоспоримое физиологическое воздействие эффекта плацебо на организм. (Строго говоря, Адер исследовал ноцебо — препарат, вызывающий заболевание; в переводе с латинского nocebo означает «я наврежу».)

Чуть позже исследователи обнаружили способность плацебо стимулировать физиологические изменения в человеческом организме.

Фабрицио Бенедетти, невролог из Университета Турина, экспериментировал с плацебо на протяжении двадцати лет. Он выяснил, что с помощью плацебо можно не только облегчить боль, но и помочь пациентам справиться с заболеваниями желудка, депрессией и даже с болезнью Паркинсона (последнее удалось, когда Бенедетти сказал пациенту, что в его мозг имплантировали специальный электронный модуль, который снижает симптомы болезни; такая ложь часто срабатывает, но, к сожалению, имеет кратковременный эффект). Ученый установил: чем сильнее человек верит в действенность лечения, тем сильнее активизируются биохимические процессы в его организме. По словам Бенедетти, плацебо — внутренняя система здравоохранения человека. Когда вы видите дым и слышите пожарную тревогу, уровень адреналина в крови повышается, сердце начинает биться чаще — это готовит вас к быстрой эвакуации из опасной зоны. То же самое происходит, когда вы принимаете лекарство-плацебо, — мозг настраивается на то, что в организме произойдут изменения, и действительно, запускаются восстановительные процессы.

Но эффект плацебо не всесилен. В частности, нет никаких доказательств, что он может остановить развитие раковой опухоли.

Получается, что плацебо работает только при снижении боли и при некоторых других заболеваниях, таких как депрессия, например. То есть когда мы готовы к улучшению самочувствия, наш организм становится склонным к положительным изменениям, пусть даже наша готовность вытекает из лжи.

Сегодня фармацевтическая индустрия во многом полагается на эффект плацебо, и в особенности на исследования Бенедетти и других ученых, его коллег. Возможно, эффект плацебо послужит прекрасной основой для значительного расширения границ современной медицины. Но ложь, ограниченная сознанием только одного человека, не имеет шансов. Чтобы плацебо выполнило свое предназначение, в него должны поверить многие.

Семя Новой науки: Франклин против Месмера

Двадцать второго мая 1784 года выдающиеся мыслители Франции собрались в цветущем саду американского посольства в северной части Парижа. Они пришли, чтобы увидеть то, что обыкновенный человек мог бы принять за какой-то странный обряд инициации или, что еще хуже, за дешевое шоу. На глазах у почтенной публики мужчина средних лет водил от дерева к дереву двенадцатилетнего мальчика, лицо которого закрывала повязка. Каждый раз, когда они подходили к дереву, мальчик прикасался к стволу и стоял так минуты две. Возле первого дерева мальчика затрясло, он начал кашлять и обильно потеть, в уголках его рта выступила пена. Возле второго ребенок пожаловался на сильное головокружение. У третьего дерева странные симптомы только усилились, и мальчик со стоном повалился на землю. Мужчина перенес его на залитую светом лужайку. Ребенка продолжало сильно трясти. Внезапно тряска прекратилась, мальчик встал, отряхнулся, повернулся к публике и заявил… что его болезнь прошла. Собравшиеся джентльмены, однако, не стали аплодировать. Только пара человек записали что-то в свои книжки. Среди них был и сам посол — Бенджамин Франклин.

Эта сцена не была ни обрядом, ни представлением — это был своего рода тест, хотя человека, идеи которого проверялись, среди собравшихся в тот день не было. Более того, первооткрывателя «животного магнетизма» даже не поставили в известность о проверке его теории.

Если бы не месмеризм (что, собственно, и означает «животный магнетизм»), увековечивший Франса Антона Месмера, этого худощавого человека запомнили бы как болтуна, обманщика или шоумена, как сказали бы сегодня. Но сам Месмер, немец по происхождению, считал себя великим ученым. Когда он был еще молодым врачом в Университете Виенны, его заинтересовала идея о применении открытий Ньютона в медицине. Месмеру захотелось доказать, что человеческие тела находятся в гармонии с телами небесными. Чтобы обнаружить и зафиксировать наличие поля у человека, он мог часами водить над телом пациента магнитом. Пациенты (преимущественно женского пола) говорили, что, когда Месмер делает так, во всем теле ощущается прилив энергии, некоторые даже начинали биться в конвульсиях, по их словам, поддаваясь неожиданному приливу сил.

Вскоре Месмер заметил, что может добиться точно такого же эффекта, просто проводя рукой рядом с телом пациента. Это открытие стало для него упавшим с дерева яблоком. Он пришел к выводу, что открыл новую форму магнетизма, присущую всем живым телам, — форму, напрямую связанную с космосом, всепроникающую и окружающую нас повсюду.

В соответствии с его теорией, болезни возникают лишь в том случае, если в какой-то части человеческого тела потоки энергии блокируются. Соответственно, лечение должно заключаться в возобновлении таких потоков. Так как во Вселенной, частью которой является человек, существуют гармония и равновесие разных энергий, роль врача, по Месмеру, заключается только в том, чтобы помочь в восстановлении пошатнувшегося баланса; однако это искусство дано далеко не каждому. Разрабатывая свою теорию, Месмер, как представляется, переложил религиозную теорию экзорцизма на научный язык, объявив себя при этом кем-то вроде священника.

По воспоминаниям современников, Месмер был немногословным и очень властным человеком с колючими глазами-буравчиками и широким, чистым лбом. Коллеги в Виенне порицали его «ненаучные» представления, и потому в 1778 году, в возрасте сорока четырех лет, Месмер переехал в Париж — культурный центр и излюбленное место интеллектуалов. На деньги жены он снял роскошные апартаменты на Вандомской площади, где во всех комнатах распорядился постелить ковры, смягчающие звуки. В гостиной новый хозяин разместил множество диковинных приспособлений. Так, в самом центре комнаты он поставил громоздкий аппарат, представлявший собой десятифутовую дубовую бочку, доверху наполненную бутылочками с «намагниченной водой». В крышке этой бочки были небольшие отверстия, из которых высовывались соединенные между собой металлические трубки. Когда все приготовления были завершены, доктор из Виенны объявил, что готов начать свою практику.